Хорошая я. Плохая я. Эли Ленд

держусь за свой телефон, он молчит.

      В кабинете МК два мольберта, один напротив другого. Два стула, две коробки с углем. Все в двойном количестве.

      – Привет, – говорит она. – Добро пожаловать! Есть настроение порисовать?

      Я киваю, снимаю сумку и блейзер. Она предлагает налить мне стакан воды.

      – Нет, спасибо.

      – Ты раньше работала с углем?

      – Немного.

      – Отлично, ну выбирай мольберт и садись.

      Ее руки жестикулируют, быстро движутся, словно груз браслетов станет невыносим, если они останутся неподвижными хотя бы долю секунды. Она садится напротив меня.

      – Что тебе хочется нарисовать? Есть какая-нибудь идея?

      Есть, конечно. Только, думаю, это никому не понравится.

      – Ничего конкретного, не знаю.

      – А если нарисовать фигурку, которая стоит на столе? Это работа скульптора Джакометти. Или я могу достать из сумки флакон духов, у него интересная форма.

      Ее духи. Так вот что это такое. Знакомый запах. Напоминает молодые побеги лаванды, срезанные в нашем саду, срезанные тобой.

      – Давайте рисовать фигуру, – отвечаю я.

      – Отличное решение, сейчас поставлю.

      Движения у нее плавные, дикарские бусы, которыми она увешана, позванивают на каждом шагу. Ее волосы высокой копной подняты наверх и скреплены заколкой с каким-то восточным узором. Она напоминает картинку из журнала «Нэшнл Джиографик» – помесь сумасшедшей гейши со жрицей африканского племени. Мы приступаем, как по команде, в такт, наши руки одновременно тянутся к углю. Она спрашивает, как у меня дела, я отвечаю – хорошо.

      – Хорошо – это значит на самом деле хорошо или могло бы быть лучше, но ты не хочешь говорить?

      – И то и другое, наверное.

      Шорох. Крошки угля. Рисую голову. Неужели она тоже начала сверху?

      – Искусство – прекрасная терапия, знаешь ли.

      У меня сразу пробегают мурашки. Стоит мне только почувствовать угрозу вторжения, как я в считаные минуты воздвигаю обратно полуразобранную стену. «Терапия». Что она хочет этим сказать? Это информация для узкого круга лиц, сказал Майк. Мисс Джеймс, директор школы, и мы с Сас, – вот и весь круг. Больше никто не знает про твою мать. Я смотрю на нее поверх мольберта. Никакого макияжа, натуральный румянец. Кожа – персик со сливками. Она смотрит на меня, улыбается, нежные морщинки собираются вокруг глаз. Бьюсь об заклад, она часто улыбается и смеется.

      – Ну, как успехи?

      – Хорошо, спасибо.

      Голова уже обзавелась телом, тонким, как прут, который ты пускала в ход, хоть я просила – не надо.

      – Как складываются отношения с девочками?

      Хуже не бывает.

      – Неплохо, мне кажется.

      – Тебе кажется?

      – Мне кажется, что я не очень вписываюсь.

      – Конечно, это непростая задача. Девочки здесь развитые не по годам, умудренные опытом. Почти все они всю свою жизнь прожили в Лондоне. Я наблюдаю это каждый раз – новичок должен пройти притирку. Ну, для этого и существует куратор. Мне повезло, мне досталась