Призрак дома на холме. Мы живем в замке. Ширли Джексон

лицо между прутьев было такой же преградой, как замок и цепь. – Я не могу вас впустить, пока не буду знать наверняка, верно? Как, вы сказали, вас зовут?

      Она вздохнула.

      – Элинор Венс.

      – Значит, не родственница. Вы что-нибудь про это место слыхали?

      Это мой шанс, подумала она, мой последний шанс. Можно развернуть машину перед воротами и уехать, никто меня не осудит. Каждый вправе сбежать. Она высунулась в окошко и сказала со злостью:

      – Я Элинор Венс. Меня ждут в Хилл-хаусе. Немедленно откройте ворота.

      – Ладно-ладно.

      Он с нарочитой медлительностью вставил ключ, повернул, открыл замок, размотал цепь и открыл ворота ровно настолько, чтобы в них могла проехать машина. Элинор медленно тронулась с места, однако поспешность, с которой человек отскочил к обочине, рождала нелепую мысль, будто он прочел мелькнувшее у нее мстительное желание. Она рассмеялась и тут же затормозила, потому что человек приближался – осторожно, сбоку.

      – Вам тут не понравится. Вы еще пожалеете, что я отпер ворота.

      – Отойдите, пожалуйста, – потребовала она. – Вы и так надолго меня задержали.

      – Думаете, кто угодно согласится отпирать эти ворота? Думаете, кто другой проработал бы здесь с наше? Мы тут, значит, живем, следим за домом, отпираем ворота всяким там городским умникам, а теперь еще и слова не скажи?

      – Пожалуйста, отойдите от машины.

      Элинор не решалась признаться себе, что напугана, из страха, что незнакомец почувствует ее состояние. Он стоял вплотную к дверце, и в такой близости было что-то гадкое. Сила его неприязни казалась совершенно необъяснимой. Неужто он считает дом и сад за воротами своей собственностью? В памяти всплыла фамилия из письма доктора Монтегю, и Элинор спросила с любопытством:

      – Вы Дадли, сторож?

      – Да, я Дадли, сторож, – передразнил он. – А кто еще, по-вашему?

      Честный слуга семьи, подумала она, гордый, верный и с отвратительным характером.

      – Так здесь живете только вы и ваша жена?

      – А кто еще, по-вашему? – повторил он свою похвальбу, свое проклятье, свой рефрен.

      Элинор отпустила сцепление и легонько вдавила педаль газа, надеясь, что Дадли поймет намек и посторонится.

      – Я уверена, что вы с супругой чудесно нас тут разместите. А сейчас я хотела бы как можно скорее попасть в дом.

      Дадли неодобрительно хмыкнул.

      – Я лично, – сказал он, – я лично тут после темноты не остаюсь.

      Он с усмешкой отступил от машины, крайне довольный собой. Элинор тронулась, по-прежнему чувствуя на себе его взгляд и думая: будет теперь всю дорогу выглядывать из кустов, скалясь, как Чеширский кот, и кричать «скажи спасибо, что кто-то готов тут торчать, по крайней мере, до темноты!». Дабы показать себе, что мысль об ухмылке сторожа Дадли нисколько ее не пугает, она принялась насвистывать и с легким раздражением узнала мелодию, весь день крутившуюся в голове. «Тот, кто весел, пусть смеется…» Подумай о чем-нибудь другом, Элинор, строго сказала она; раз остальные слова упорно