Блинопёк. Светлана Сервилина

была прекрасным человеком, – участливо проговорила журналистка, усаживаясь на предложенный стул.

      – Мама, – начала портниха и опять всхлипнула, – была такой доброй, такой честной, готовой всем помочь. Она всю жизнь вкалывала… В ноябре собиралась на пенсию…

      – А кем она работала?

      – Водителем троллейбуса, – рассказчица часто заморгала глазами, – профессия не женская, прямо скажем. Приходила домой за полночь, уходила на рассвете.

      – Работала по сменам?

      – Да, – Лена вздохнула, – нам же никто не помогал, вот она и вкалывала, чтобы мы жили «не хуже других», как она выражалась. Зато я росла самостоятельной. В пять лет уже сама яичницу делала… А теперь как я без неё? – она посмотрела на Юлю, с надеждой ожидая ответа.

      Приятельница только пожала плечами.

      – Я не пойму, за что могли её убить, – продолжила портниха.

      – У мамы не было врагов?

      – Ну что ты, Юля! Какие враги? – молодая женщина горестно покачала головой. – Скажешь тоже!

      – А вдруг, – журналистка сделала паузу, – твоя мама стала нечаянным свидетелем какого-нибудь преступления? Вспомни, может быть, она тебе что-нибудь рассказывала!

      – Нет, – собеседница поправила на голове траурную повязку, – вроде ничего необычного с ней не случалось.

      – Она часто к вам приходила?

      – Как сказать, – Макеева задумалась, – всегда по-разному. Иногда после смены выспится, сбегает в магазин, купит что-нибудь вкусненькое или сама испечет, и – сюда. У неё же ближе нас никого нет.

      – Вчера она тоже что-то принесла?

      – Да, – дрожащим голосом произнесла портниха, и её глаза опять наполнились слезами, – пакет с разными фруктами-ягодами, колготки Анюте и осенние сапожки для Танечки.

      – А ключи от квартиры у неё были?

      – Конечно, были, – Лена с удивлением посмотрела на гостью, – а как же? Мало ли что может случиться!

      Юля кивнула и подумала: «Глупый вопрос. У кого, как ни у матери будет храниться запасной набор ключей. Действительно, мало ли что!»

      После недолгого молчания журналистка спросила:

      – А где твой отец?

      – Отец-молодец, – со злой усмешкой произнесла та, – он бросил маму, когда мне было три годика. Я его и не помню, – она подперла кулачком подбородок и задумчиво посмотрела в окно, – ни алиментов, ни поздравлений с днем рожденья мы от него никогда не получали.

      – А родители отца? Твои родные бабушка и дедушка?

      Лена провела ладонью по лицу и задумалась.

      – Они с нами не общались.

      – Странно, – покачала головой Юля, – ты же им родная внучка!

      – Я смутно помню, как однажды мы с мамой ходили к ним. Помню статную женщину с такими темными волосами, как воронье крыло, и мужчину в полосатых пижамных брюках с газетой в руках… Детская память избирательна, – она грустно усмехнулась.

      – Интересно, – хмыкнула Юля, – если их сын вас оставил, почему же и они отвернулись от вас?

      – Не знаю, –