Сумерки Богов. Олег Игоревич Есаулов

варваров, и умчался хулиганить в темные переулки и улочки, погруженные в густую, липкую мглу.

      С наступлением ночи залязгали засовы торговых лавок, с глухим стуком захлопнулись тяжелые двери храмов и общественных зданий. Тишину нарушали встревоженные голоса матерей, звавших домой своих чад, раздавалась мерная поступь отрядов городской стражи. Лица солдат выражали озабоченность. Сегодня им предстояла та еще ночка. Все притоны, кабачки и другие увеселительные заведения работали в полную силу. Народ праздновал Триумф со свойственным ему размахом. К утру стоило ожидать десятки убитых и покалеченных в пьяных потасовках. В статистике смертности большее участие принимали насильники, грабители, убийцы. С приходом темноты, они, подобно злым духам и кровожадным призракам, выползали из своих зловонных, мрачных убежищ. С наточенными кинжалами они выходили на свой темный промысел.

      Вдали от кварталов бедноты, с мощенной булыжником дороги, перерезавшей надвое ,, Жирные холмы" спускалась траурная процессия. Впереди, оглашая воздух тоскливым плачем и жалобным писком флейт, двигались музыканты и наемные плакальщицы. Следом шагали жрецы, а за ними родственники умершей женщины. Сама покойница, наряженная в темные парчовые одежды, лежала в колеснице, запряженной парой черных, как сама ночь, горячих жеребцов. Золотая, посмертная маска, скрывавшая лицо покойницы, с равнодушием взирало на мрачные небеса. Рядом с покойницей сидел удрученный юноша – ее сын. Он держал мать за холодную руку и молился за ее душу.

      Траурная процессия достигла подножия холма и направилась к Северным Вратам. За городом, среди бледных холмов, тянулись мраморные и лавовые усыпальницы, где покоился прах знатных людей. Вот туда и спешили жрецы, чтобы до наступления полуночи, предать огню, тело умершей женщины.

      Траурная процессия двигалась мимо храмов, чьи колонны слегка розовели в судорожном трепете горящих факелов. Редкие прохожие, торопливо перебегали улицу, боясь встать на пути смерти.

      Кони, всхрапывали, закусывали удила и сдерживаемые крепкой рукой возницы, шли иноходью. Колесница уже сворачивала на улицу Ювелиров, когда могучие жеребцы неожиданно разволновались. Гарцуя на месте, они выбивали по булыжной мостовой звонкую дробь. Возница стеганул их кнутом, но кони не тронулись с места. Только сейчас возница заметил человека, загородившего им дорогу. Его тень, удлиненная неверным светом луны, потянулась к бронзовым дискам колесницы. Возница сжал в руке кнут.

      – С дороги, пьяница! – закричал он на человека – Протри глаза! Ты разве не видишь, у кого на пути встал?! Хочешь, чтобы призрак умершей, преследовал тебя всю жизнь?! Прочь с дороги!

      Незнакомец не обратил на его грубые слова никакого внимания и направился к колеснице. Жрецы и музыканты расступились перед ним. Человек с бледным, изможденным лицом коснулся ладонью взмыленных холок коней и те моментально успокоились. В наступившей тишине был отчетливо слышан его приятный, низкий голос.

      – Не грязни свои уста руганью. Я вижу, что сердце