Отражение нимфы. Наталья Солнцева

драгоценным ожерельем на длинной нежной шее; совершенная, светящаяся изнутри фигура изогнулась в изящном порыве, исполненном предсмертной истомы… Бог Аполлон, отвернувший от зрителей свое лицо, казался чудовищем, преследующим юную деву.

      Изысканная античная эстетика была уравновешена некоторой грубоватостью и реалистичностью рисунка, насыщена острой сексуальностью, духом желания, насилия и страха. Пленительные и плавные линии тела нимфы, ее длинных струящихся волос, тонкого стана и стройных ног перетекали в линии высокой травы, доходящей ей до пояса, деревьев и кустов лавра, где надеялась укрыться беглянка. Они составляли разительный контраст темному, бугристому торсу Аполлона, его первозданной, дикой силе и мощи, непреодолимому напору, несущему любовь и гибель.

      Выдержка изменила Геннадию, он вздрогнул и застыл как вкопанный, уставившись на «Нимфу».

      – А… почему я раньше не видел этой картины? – спросил он, когда к нему вернулся дар речи.

      Чернову пришла в голову избитая фраза: «Красота – великая сила». Иногда расхожие выражения довольно точно отражают суть вещей.

      – Полотно находилось в хранилище, – ответил он. – Такая вещь заслуживает, чтобы с ней обращались бережно. «Нимфу» можно будет продать зарубежному коллекционеру за головокружительную цену. Разумеется, после того, как ее увидят все желающие. Эта картина – жемчужина выставки!

      Геннадий аж затрясся, от его хладнокровия не осталось и следа.

      – Кто позировал Рогожину для этой… работы? – покрываясь красными пятнами, спросил он.

      «Эк тебя пробрало, братец! – злорадно подумал Чернов. – То-то же! И на тебя управа нашлась. Строишь тут из себя супермена! А у самого слюнки так и побежали при виде «Нимфы». Впрочем, я тебя понимаю».

      – Не знаю, – несколько приободрившись, ответил Анисим Витальевич. – Рогожин пишет не с натуры, а в собственном воображении черпает образы. Он личность незаурядная… так что ему, может, никто и не позировал.

      Такой ответ охладил Геннадия. Красные пятна поблекли, и лицо посредника приобрело более-менее нейтральное выражение. Его интерес к выставке сразу угас.

      – Зал охраняется? – спросил он. – Надеюсь, никаких инцидентов не произойдет в самый последний момент?

      Чернов показал Геннадию, как работает сигнализация, и пообещал во избежание неприятностей оставить на ночь в помещении охранника Сему.

      – Выставка работ неизвестного живописца Саввы Рогожина – не Третьяковская галерея и не Эрмитаж, – объяснил он посреднику. – Никто сюда не полезет. Статуи и керамика – бутафорские, сделаны на заказ под старину, продукты и посуду для фуршета привезут завтра утром. Что тут воровать? Повода для волнения нет, поверьте моему опыту.

      Геннадий поверил.

      – Завтра открытие, – сказал он. – Будут журналисты, телевидение, именитые гости. Нужно, чтобы Рогожин – желательно трезвый, побритый и прилично одетый – присутствовал и мог дать интервью, пообщаться с посетителями.

      – Постараемся, –