Враг из тьмы. Александр Цзи

хотелось вырвать себе глаза… Днем он, в ипостаси балетмейстера, мучает зрителей вроде меня театральными постановками, а ночью, преобразившись в Слепителя, пытает бедолаг еще более изощренными методами… Кто заподозрит этого экзальтированного и манерного до тошноты гея?

      Нет, глупости. Усилием воли я заставил фантазию сбавить темпы. Если подозревать человека только потому, что кто-то надавал ему по лицу, или потому, что этот человек лично мне неприятен, то легко впасть в полную паранойю.

      Поздним вечером, перед тем, как улечься спать, я некоторое время стоял на балконе и таращился на ночной город. Непроглядно черное небо нависало над зданиями и улицами ощутимой громадой, угрожая разразиться дождем или снегом. Сбоку, со стороны улицы, долетал вечный, как морской ропот, автомобильный шум. Моя машина стояла, как обычно, под самым балконом; огонек сигнализации на лобовом стекле успокаивающе мигал. Где же ты сейчас, Слепитель? Чем занят? Какие темные замыслы лелеешь в своей чокнутой башке?

      И, самое главное, кто же ты?

      Глава 10

      Утром меня разбудил звонок от Валова. Полковник просил меня срочно приехать в Управление и захватить с собой Лиру, которой он, по его словам, уже позвонил. Я согласился, хотя мне не понравился его тон: просьба слишком смахивала на приказ. У меня язык чесался вежливо и холодно, как это делает Наташа, поставить Валова на место, напомнить ему, что мы не его подчиненные. Я сдержался по одной-единственной причине: мне хотелось быть в гуще событий, а достичь этого можно было, находясь рядом с Валовым.

      Потому, отложив до лучших времен речь о правах и обязанностях гражданина Российской Федерации, заготовленную для ушей полковника ФСБ, я быстро собрался и, не позавтракав, поехал к Лире.

      Сегодня, наконец-то, небесные хляби распахнулись. Дождь лил как из ведра. Ледяные струи лупили по асфальту, стекали по желобам и крышам, в канавах бурлила мутная вода. Дворники на машине трудились со всей возможной скоростью, а свет фар встречных автомобилей с трудом пробивался сквозь сплошную пелену.

      Лира съежилась под зонтом возле ворот своего дома. Когда я подъехал, она юркнула в салон с плохо скрываемым облегчением.

      – Тебе не страшно? – спросил я, когда мы на черепашьей скорости покатили по проспекту Лермонтова в потоке таких же неторопливых автомобилей. – Я имею ввиду, участвовать во всем этом безумии…

      – Страшно, – сразу ответила Лира. – Мне всегда страшно…

      Я покосился на нее. Она была бледной и мрачноватой, как всегда. Сегодня на ней красовалась другая шапочка, из-под которой на плечо сбегала коса каштановых волос. На стеклах очков поблескивали крохотные капельки воды – зонт не помог полностью уберечься от ливня. Серо-голубая куртка осталась прежняя, так же, как и неизменные перчатки. Про то, что ей всегда страшно, она проговорила абсолютно серьезно.

      – Всегда? Почему?

      Лира сцепила пальцы рук