Враг из тьмы. Александр Цзи

к ней. Лицо у нее было мрачное, глаза расфокусированы.

      – Ты о Дробышеве?

      – Да… Он не вписывается в последовательность Фибоначчи ни по времени появления, ни по месту.

      – Ну и что? Слепитель в то время еще не определился с заскоками, вот и всё.

      Лира покусала губу.

      – Ну, не знаю…

      – Чего ты не знаешь? – ухмыльнулся я.

      Лира помолчала, потом ее будто прорвало:

      – Ну, как ты не можешь понять, Женя? Это же неправильно… Это… это… не вписывается в систему, такую красивую и безупречную! У Слепителя есть вкус, извращенный, конечно, но есть, а тут Дробышев портит всю картину.

      У меня отвалилась челюсть. Под моим пристальным взглядом Лира потупилась и слегка покраснела.

      – В тихом омуте черти водятся, а? – спросил я. – Ты еще скажи, что влюблена в Слепителя…

      – Дурак! – выпалила Лира. Щеки у нее запунцовели еще пуще. – Я пытаюсь его понять, и больше ничего!

      – У тебя хорошо получается. И что ты предлагаешь? Ну, не вписывается Дробышев, и что?

      – Пока не знаю, – неохотно проговорила Лира, глядя в сторону. Я заметил, она вообще редко поддерживает зрительный контакт во время разговора. – Но этот случай с Дробышевым подозрительный…

      – Мы же договорились, что это из-за неопытности Слепителя. Тогда он еще не придумал свои закономерности.

      – То есть это случайность? – Лира на секунду глянула на меня и снова отвела взгляд.

      – Ну да.

      – Или начало новой закономерности… – сказала она тихо, почесав подбородок пальцем.

      – По-моему, ты перегибаешь палку, Лира, – укоризненно сказал я. – Так и свихнуться недолго. Это у тебя навязчивая идея – всюду выискивать закономерности.

      Лира криво улыбнулась и не ответила.

      Свидировой Ларисе, живущей с мужем и двумя детьми-дошкольниками в четырехкомнатной квартире на пятом этаже в спальном районе, недавно исполнилось сорок лет, была она невысокой, крепко сложенной женщиной с темными волосами. Цвет глаз, судя по фотографии в рамочке, стоявшей на полке в шкафу-«горке», был карий. Сейчас верхнюю часть лица закрывала бинтовая повязка. Поскольку роковая встреча со Слепителем произошла в ночь с третьего на четвертое октября, то есть девятнадцать дней назад, повязку можно было бы и снять. Но она не сняла – видимо, боялась напугать домашних, особенно детей.

      В квартире царила напряженная атмосфера. Муж Ларисы Георгий, высокий, плечистый, с греческим профилем мужчина, создавал впечатление человека, весьма следившего за внешностью. К нашему приезду он отнесся откровенно неприязненно, хоть и был, как мы поняли, предупрежден полицией.

      Свиридова говорила слабым, плачущим голосом, всё порывалась самостоятельно поставить чайник, чтобы угостить гостей, то есть нас, а муж каждый раз вскакивал и, усадив жену на место, сам брался за чайник. Насколько я понял, эта была пантомима, которую оценил бы Симеон Коровин.

      – И кому я теперь нужна такая, безглазая? – вздыхала