Кого мы ищем в «Фейсбуке»?. Елена Чиркова

воссела на последнем ряду, до начала сеанса оставались считанные секунды.

      Но и их Тамазу было достаточно.

      Он огляделся.

      С неприкрытым презрением глянул на Верочкиного соседа слева: на развязного молодого парня в голубых клетчатых брюках, что-то смачно жующего и гогочущего с себе подобным.

      Тамаз захотел поменяться с дочкой местами. И непременно бы поменялся. Но экран вдруг ожил, свет погас, поплыли титры.

      ***

      Волк не смог не заметить уничижительного взгляда грузина.

      В колючих глазах, под длинною, обесцвеченной в парикмахерской «Улыбка» челкой, затаил злобу.

      ***

      Кинг-Конг впечатлял.

      Крушил американские высотки, растаптывал автомобили, откручивал людям головы.

      Советские люди подобных зрелищ не видели.

      Сидели ошарашенные.

      Волк «Конга» вчера уже посмотрел, сегодня пошел за компанию с дружком по шиномонтажке, и потому с впечатлениями уже справлялся.

      Волк о другом думал.

      Едким осадком залег в душу парню тяжелый уничижительный взгляд.

      Волк заерзал на стуле. С интересом вгляделся в девчонку справа. Мгновенно смекнул, что к чему.

      – Одета как лохушка. Зато красивая, – Подумал Волк.

      ***

      И тут Волка осенило.

      Сначала самого «по башке торкнуло» от дерзости задуманного, но мгновенье спустя, Волк решился.

      Он положил тяжелую потную руку Вере на поясницу, замер, затаил дыхание.

      Вера окаменела.

      Верин мозг, как компьютер, столкнувшийся с нечитаемым алгоритмом, дал сбой.

      Вера понимала: если она поддастся панике, начнет истерить и дергаться – будет хуже. Отец спуску не даст. Устроит скандал с криками во весь голос, с рукоприкладством, с включением света, и с вызовом милиции, конечно.

      Но и парень, видимо, не отступит. Не уберет с ее спины свою руку.

      ***

      Вера не двигалась и молчала.

      Волк осмелел пуще прежнего, вытянул блузку, заправленную под юбку, ожег ладонью Верину поясницу. Там рука лежала до конца художественного фильма.

      Когда у кино забрезжил конец, Волк аккуратно заправил под юбку блузку.

      Дали свет.

      Вера на ватных ногах, словно помешенная, шла за родителями.

      Тамаз списал дочкину бледность на редкую впечатлительность.

      ***

      – Ничего, деточка, – нараспев успокаивал Гогуа дочку. – Придешь домой, теплого молочка с медом попьешь и под теплое одеялко уляжешься… Баю-бай, баю-бай… Страх пройдет, и ты уснешь.

      – Какой страх? – Вздрогнула Вера. – Ты о чем?

      – Об обезьяне, конечно милая. Об обезьяне. – В ответ замурлыкал Тамаз. – Как же она тебя напугала!

      ***

      В тот вечер Волк выследил Гогуа.

      Узнал, где живет Вера. Всю ночь пластал в городском парке белые лилии. Где-то прослышал, что белый цвет – знак непорочности. А в том, что Вера девочка непорочная, Волк даже не сомневался.

      На следующее