Пашня. Альманах. Выпуск 3. Creative Writing School

звучащая живопись. Она рисует в воздухе музыку. Много было вариантов в интернетных стильных статьях. Там среди текста на фото Рита с коротким пышным каре и длинной шеей стоит, и руки ее спокойны в карманах, тело ее спокойно. Брюки с самодельными стрелками. В них заправлена майка, на которой вышит грустный кто-то.

      Рите тридцать два – так пишет википедия.

      Где, интересно, Аликсаньдер?

      Аликсаньдер, он хочет на подушки Ритиных пальцев слегка нажимать зубами и об ее майку свой лоб вытирать. В каждую командировку Риты он тоже командирует себя. Летит, если угадывает рейс, на одном самолете с ней, просит всех препятствующих пересесть, поменяться с ним местами. Усевшись, ведет себя тихо, слегка касаясь Риты локтем. Она уже не реагирует на него. Она знает, что где-то он есть. И даже если вдруг не летит одним рейсом с ней, значит, встретит в аэропорту, дыша своими горячими чувствами на стекло. Или в городе подойдет к ней с каким-нибудь мелким и нежным подарком. На концерты ее он больше не ходит. Он не может смотреть, как на нее смотрят. Не может и не хочет знать, что есть еще они. Но больше всего он ненавидит то, как она любит свою музыку, как закрывает глаза на сцене, как улыбается, как вздыхает, как выгибает спину и дергает плечом, как гнется, бежит, застывает, собирает ладонь в ракушку и разбрасывает волосы. Он не слышит ее музыку. Он видит только, как Рита дергает телом несколько часов подряд под сухой кашель и писк телефонов. Он не слышит звуков ее музыки. Аликсаньдер не глухой. Далеко нет. Он терпеливый.

      Рита испугалась бы, если бы Аликсаньдер пропал. Она любила не его, а над ним смеяться. Ее особенно забавляло, что за все время тепла к ней он успел сделать своей жене трех дочек. Таких же, как он. С большими головами. И каждую новую пытался назвать именем Маргарита.

      3

      Одной из любимых ее коллекций были вафельные полотенца. Для кухни. На каждом изображено животное. Такие пускали в продажу в конце октября, в ноябре. Зверь был, сейчас вы поймете, каждый год разный. Змея, лошадь, овца. Это новогоднее полотенце, очень яркое. Еще с петухом, например. Следующая по важности коллекция – обертки от шоколада. Она их складывала в альбомы для фотографий. Сам шоколад не ела, боялась, что у нее сахарный диабет, а отдавала попрошайкам под белой церковью на перекрестке.

      Еще: коробки от лекарств с надписями маркером (от чего помогают, и что было исключительного после их приема), крышки от банок, ручки шариковые и стержни, листочки, порезанные мелко для маленьких записок, лампочки, сдохшие по очереди над ее головой, талончики, оторванные объявления, что, как клавиши, преследовали ее на каждом фонаре и столбе. Марго останавливалась, снимала перчатки и отрывала, как палец от руки, одну клавишу и клала себе в карман. Когда рвешь палец, это значит – он плох.

      Раньше она не могла решить, что купить, и покупала все, сейчас не может решить, что выбросить. Это ее иллюзия богатства. Королева должна быть богата. В ее квартире трудно