БеспринцЫпные чтения. От «А» до «Ч». Александр Снегирёв

ты понимаешь журавлиный язык?

      – Нет.

      – Тогда откуда ты знаешь, что они кричат?

      – Мне бабушка сказала.

      – И ты ей поверила?

      Тата смотрит в меня своими ореховыми глазами.

      – Да.

      Ноябрь.

      Туманы стали гуще и непроглядней, уходят долго, нехотя, цепляясь тюлевыми подолами за деревянные заборы. Слышен дальний зов реки – холодная, пенная, она бежит, задыхаясь, вперед себя, рассказывает каждому, что на горный перевал надвигаются снега, она видела, она знает.

      – Хочешь вина? – Дядя Жора протягивает глиняную чашку.

      – Разве мне можно?

      – Это трехдневное вино, совсем молодое. Когда забродит – будет нельзя. А пока можно. Пей.

      Я пью.

      Вино сладко щекочет нос. Я причмокиваю губами.

      – Вкусно. Похоже на лимонад.

      – Вкусно, да.

      Дядя Жора немного сумасшедший. Папа говорит, что он математический гений. Однажды его мозг не выдержал напряжения и сошел с ума. Ноябрями дяде Жоре становится совсем тяжко. Он уходит в леса, питается желудями, шиповником и неспелыми плодами мушмулы. Смотрит часами в небо, шевелит беззвучно губами, словно разговаривает с кем-то. Выводит сухой веточкой на влажной земле странные математические формулы. А потом стирает их и плачет.

      На излете осени дядя Жора часто плачет. Впереди зима, он ее чувствует.

      Он видел, он знает.

      Вечер пахнет густым мычанием коров, ржавым затвором калитки и дровяной печкой. Нани разрезает картофель на тонкие дольки, раскладывает на раскаленной печке, посыпает крупной солью. Картофельные ломтики схватываются румяной корочкой, скворчат. Нани поддевает их краем ножа, переворачивает на другой бок.

      Я цепляю кочергой задвижку, распахиваю дверцу, ворошу поленья. Печка гудит, довольная, дышит жаром.

      – Цлик Амрам не ждал такого предательства. Виданное ли дело, чтобы любимая жена изменила тебе с царем, которому ты преданно служил всю жизнь! Он запер ее в крепости и поднял против него восстание. А когда потерпел поражение – подарил все свое княжество грузинскому царю. Чтобы оно не досталось царю армянскому.

      – И что было потом?

      – А что было потом. Княгиня повесилась в крепости – не вынесла позора. Грузинский царь вернул имения Цлика Амрама армянскому царю, ведь они с армянским царем были троюродными братьями, оба из рода Багратуни. А Цлик Амрам остался ни с чем – без жены, без княжества, без былого величия.

      Нани вздыхает, качает головой.

      На краю холма раскинулась старая крепость. Вернувшийся к вечеру туман окутывает ее развалины непроницаемой пеленой. Где-то там, в этих затопленных туманом развалинах, до сих пор бродит призрак княгини Аспрам.

      – А что стало с Цликом Амрамом?

      – Не знаю. Наверное, умер с горя. Да и кто сможет такое пережить?

      Нани перекладывает готовый ципул в толстодонную тарелку, обмазывает каждый картофельный ломтик сливочным маслом, сверху выкладывает кусочек брынзы. Дует на ципул, чтобы он быстрее остыл. Протягивает мне.

      – Ешь.

      Я