Люби и властвуй. Александр Зорич

закрыли книгу.

      Книга отправилась на койку.

      Вслед за этим Эгин обернулся. Обгоняя мысли, его правая рука продолжилась сталью меча, который, казалось, с самого утра так и не возвращался в ножны.

7

      – Спа-акойно, а-аф-фицер! – с издевательской растяжкой сказал высокий мужчина, переступивший порог каюты.

      В двух ладонях от его груди застыло лезвие меча Эгина, который, как всегда, не был Эгином, а, как мог судить всякий по браслету на правом запястье и по застежке плаща, являлся плоскозадым и ленивым волокитчиком из Морского Дома.

      Незваный гость был одет точно так же, как и Эгин, но в отличие от последнего носил щегольские усики. Его браслет имел ту же незатейливую форму гребенчатой волны и украшался скромными слезами янтаря. А вот его сарнод был побольше, кичился позолоченными оковками на углах и редкой, дорогой кожей тернаунской акулы.

      Эгин с трудом подавил облегченный смешок, но внешне остался совершенно бесстрастен. Не изменившись в лице, он вернул меч ножнам.

      – Чем могу быть полезен, офицер? – спросил Эгин, чуть склонив голову набок.

      – Ничем, – сухо ответил тот, раскрывая сарнод.

      – Как мне вас понимать? – Эгин неожиданно разозлился на этого сухопарого хлыща, который, конечно, наверняка какой-нибудь ушлый рах-саванн Опоры Писаний, и все же это еще не дает ему права так разговаривать с эрм-саванном Опоры Вещей.

      – Так и понимайте, офицер, – сказал обладатель щегольских усиков, протягивая ему прямоугольную пластинку из оружейной стали.

      Гравировка на пластине изображала двухлезвийную варанскую секиру. На обоих лезвиях были выгравированы глаза. На левом глаз был закрыт. На правом – открыт.

      «Свод Равновесия» – гласила надпись, полукружием обымающая секиру сверху.

      «Гастрог, аррум Опоры Писаний» – под секирой снизу.

      «Дырчатая печать» Свода Равновесия была как бы небрежно оттиснута на пластине слева внизу.

      Да, все правильно. Подделать можно что угодно, но только не «дырчатую печать», официально именуемую «Сорок Отметин Огня». Крохотные отверстия в пластине имели звездообразно оплавленные края с многоцветной синей окалиной и вместе составляли схематичное изображение той же секиры, которая любовно была нанесена граверами на пластину.

      Когда Гастрог принимал свой жетон обратно, в отверстиях «дырчатой печати» вспыхнули синие искорки. Иначе и быть не могло.

      Если кто-то, убив или обокрав офицера Свода, завладел бы его жетоном, тот остался бы в руках убийцы или похитителя всего лишь железкой. Сорок Отметин Огня отвечают синими искорками только своему истинному владельцу. Офицеров Свода учат, что никому в Круге Земель не по силам добиться подобного эффекта и, следовательно, подделать жетон Свода невозможно.

      Эгин даже не мог помыслить тогда, что в Круге Земель есть магии не менее действенные, чем магия кузниц Свода Равновесия. Даже не мог помыслить…

      Эгин, которому от досады хотелось выть волком, достал и протянул Гастрогу