Боятся ли компьютеры адского пламени. Александр Тюрин

На что старший камрад ответил, слегка прищурив левый глаз: «А чтобы все балбесы увидели преимущества нашего гольдманнистского образа жизни перед диким хаотическим».

      Может, и так. Но на бытовом уровне кочевала догадка – закрытые зоны нужны, чтобы там процветала левая наука и технология, которые зачастую давали фору и официальным. Почему бы и нет? Со временем Данилов согласился с этим. Отчего, в самом деле, общественно-информационный строй должен одинаково преуспевать во всех отношениях? Гольдманизм несет порядок, систему, разумность, целесообразность и все такое, что особенно ценно в мире с крайне ограниченными ресурсами. А творчество вырастает из хаоса, из избытка, оно граничит с болезнью, с гнилью. Гнилые места должны существовать, но не мешало бы их понадежнее закупорить, закапсулировать…

      Со злополучного рыбозавода Данилов попал в жилой блок. Кругом шастали люди со страшными мордами, в потрепанной мешковатой одежонке – ну да, мимики здесь совсем не обязательны – и далеко не все торопились по делу. Пара прыщавых до полной гнусности пацанов стали клянчить у Данилова допаминовку – так называлась дешевая подкормка для свиней, благодаря которой те превращались в огромные и довольные шары из сала. Годилась эта отрава и для людей.

      У особиста даже не было сил отогнать их – голова все еще болела и как будто скрипела даже. Подкатывала и тошнота. Мальчишки, чтобы доканать его, стали плясать, под музыку, производимую словно бжиканьем десятка пил по стеклу. Они дергались, подражая движениям робота-экскаватора, крутились как волчки на грязном полу, прыгали с задницы на голову и обратно. Данилов помчался от них по палубе Фау-2, потом спустился на лифте вниз. Тут его взяла в осаду какая-то зататуированная баба, которая явно принимала его за своего дружка. Баба была «под мухой», то ли накушалась алкоголя, то ли нанюхалась дешевого эрзац-кокаина, от нее еще несло таким букетом из пота, прогорклого сала, воблы и чеснока, что Данилов не мог уже держаться и стравил в углу.

      После этого баба наехала на него еще мощнее, ее поддержали какие-то типы с физиономиями как мятая туалетная бумага и длинными корявыми пальцами, похожими на сучья. Настоящие лешаки, ГУЖП явно пропустило генные аберрации. Данилов с трудом прорвал блокаду, стараясь не применять заметные приемы – наступил на ногу, толкнул, дал локтем под дых.

      Он стремительно метался по палубе, выискивая транспортер или лифт и краем глаза подмечая, что трое или четверо работяг заторопилось следом, играя чем-то в карманах. Знал он эти «игрушки» – свинчатки, кастеты с выдвижными алмазными зубчиками, самоскручивающиеся (на горле) цепочки, сюрикены с тепловым наведением, дубинки-телескопы, термоножи.

      Данилов свернул в первый попавшийся коридорчик, который, как ему казалось, уводил к какому-то складу, но вдалеке замаячила еще одна подозрительная компания. Даниловская рука рванула ручку первой попавшейся двери, на которой были нарисована тарелка с супом. Сработал ключ-код