Три недели с моим братом. Николас Спаркс

жара градусов под сорок. Ни еды, ни воды нам не оставили, и последующие часы мы развлекались тем, что залезали на дерево или бродили вдоль границ воображаемого квадрата. Это была такая игра – подобраться к ним как можно ближе, однако не пересекать. В какой-то момент я споткнулся и упал за невидимую черту. Я сразу же поднялся, но долгое пребывание здесь и осознание, что я нарушил мамин запрет, сделали свое дело – я заплакал. Как всегда, брат кинулся меня утешать. Обняв за плечи, он увел меня в тень дерева, где мы и просидели, казалось, еще несколько невыносимо долгих часов.

      – Думаешь, Дана умрет? – спросил я.

      – Нет.

      – Что с ней?

      – Не знаю.

      – Тогда откуда тебе знать, что она не умрет?

      – Потому что она не умрет. Просто знаю, и все.

      Я мельком посмотрел на него.

      – Мама испугалась. И папа тоже.

      Мика молча кивнул.

      – Я не хочу, чтобы она умерла, – сказал я.

      Я впервые задумался о смерти. Семья у нас небольшая, но дружная. Пусть Дана младше всех и не похожа на меня и Мику, она взяла лучшее от мамы. Сестра жизнерадостная, часто смеется и улыбается, и я играю с ней в те дни, когда не гуляю с Микой. Как и я, она любит игрушечный набор «Джонни Вест», и по вечерам мы вместе часами играем.

      Наверное, на парковке мы с братом представляли собой любопытное и печальное зрелище. Люди выходили из машин, навещали кого-то в больнице, возвращались обратно – а мы по-прежнему сидели под деревом. Некоторые предлагали купить нам газировки и еды, но мы качали головой и утверждали, что не голодны – нас приучили ничего не брать у незнакомцев.

      Ближе к вечеру брат полез на дерево, сорвался и упал на асфальт. Закричав, он протянул мне руку, запястье на которой опухало и темнело. Мы ахнули – перелом? Может, нужно нарушить мамин приказ и пойти в больницу, показать ей руку Мики? Может, нужна гипсовая повязка?

      Однако мы никуда не пошли. Просто не смогли. Позже выяснится, что наша сестра выздоровеет, а запястье Мики не сломано, но в тот момент мы этого еще не знали. Мы испуганно прижались друг к дружке и остаток дня просидели так, почти не разговаривая.

      Глава 4

      Я выслушал сентенцию Мики о том, что обкрадываю себя, не испытывая предвкушения от путешествия, повесил трубку и задумался. О его словах. О словах Кэти. О словах моего литературного агента. О словах всех тех, кому я рассказывал о путешествии. Однако невзирая на разумные доводы и даже на то, что идея с путешествием принадлежала мне, я все равно не ощущал радостного волнения.

      Нельзя сказать, что мои дни проходят в мрачном унынии. Откровенно говоря, я получаю глубокое удовлетворение от того, что делаю. Кэти права – я занимаюсь делами потому, что мне это нравится. Быть может, беда в том, что все мои силы уходят на выполнение трех обязанностей – отца, мужа и писателя, – а на все остальное просто не хватает времени? И пока все укладывается в эти рамки, я чувствую уверенность и даже преуспеваю. Но поскольку в пределах этих обязанностей почти