Чистая кровь. Екатерина Эдуардовна Старкова

родителей, девочка, которая все же не могла справиться с утратой. Боль кинжалом крутилась в самом сердце, хотелось прижать руки к груди и свернуться калачиком. А сейчас…

      Мы выросли.

      ***

      Я нервничаю. И это еще слабо сказано, ведь я очень сильно нервничаю.

      Мне так и не дали посмотреть на себя в зеркало. Подруга объяснила это тем, что я и так прекрасно выгляжу. Я, конечно же, пыталась прорваться к заветному сплаву стекла и серебра, но друзья, смеясь, вытащили меня из комнаты.

      И вот теперь мы стоим перед входом в огромную залу. Перед высокими входными дверями каждому выдают маску в цвет наряду. Маскарад?

      Похоже на то. Когда я прохожу в залу, мне протягивают невероятной красоты нежно-голубую маску. Я надеваю ее и оглядываюсь по сторонам. Помещение большое, с расширяющимися вдаль стенами и высокими потолками. Может, иллюзия, может, нет. Трудно судить.

      По стенам развешаны изящные канделябры, в которых неярко горят свечи, создавая невесомую интимную обстановку. Отчетливо пахнет розами, их аромат буквально наполняет легкие, заставляя дышать романтикой. Многие Инклины разбились на парочки, заметно, что между ними проходит электрические заряды. По моему понятию это химия, по их – любовь.

      Ну, не верю я любовь, что с этим поделать? Глупое, очевидно притупляющее разум чувство, да к тому же оно может обернуться трагедией. Какой в ней смысл?

      Из встроенных в стены колонок раздается голос директора, многократно усиленный микрофоном:

      – Дорогие выпускники! В этот знаменательный день… – и так далее, и тому подобное. Сказать, что речь была скучной, значит, ничего не сказать.

      Но наконец-то директор отходит от пьедестала, и начинает играть медленная мелодия, невыразимо красивая и грациозная. Все начинают приглашать друг друга на танец, а затем бестолково кружатся, обнимая и шепча что-то друг другу на ухо.

      Я непреднамеренно улыбаюсь, как вдруг передо мной появляется Фил. Фиолет глаз прожигает меня насквозь, он шутливо изгибается в поклоне, не отводя от меня взора.

      – Позвольте вас пригласить, Мари? – вопрошает он с еле скрываемой надеждой в глазах. И тут я понимаю, насколько искренна эта его надежда, огнем горящая на фиалках, понимаю, что он хочет со мной потанцевать.

      Медленно киваю и подаю ему руку. Он ведет меня в центр комнаты, кладет одну руку мне на талию. Его теплые пальцы заставляют кожу покрыться мурашками. Я не спешу прогонять необъяснимую реакцию. Вторая его рука сжимает мою, пальцы слегка переплетены.

      Тут я понимаю, что просто не слышу музыки, не вижу никого вокруг. Только багровые волосы и фиалковые глаза. И его губы, что так еле шевелятся, произнося мое имя снова и снова, как мантру: «Мари… Мари… Мари…»

      – Фил… – шепчу я в ответ и теряюсь, словно сказала что-то неприличное. Медленные ноты мелодии вновь воспринимаются мозгом, а выпускники кружат вокруг нас. Где-то вдалеке я замечаю радостный взгляд Эр. Я даже слышу, как она произносит: «Наконец-то». Удивленно приподнимаю