Здесь и сейчас. Татьяна Михайловна Василевская

дела – это слишком сложно. Я, в них ничего не понимаю. Я навряд-ли и женюсь-то когда-нибудь. Мне кажется, женщина, постоянно находящаяся рядом, будет меня раздражать. Так, что не переживай, Мишаня. Мы с Димоном намного более ужасные люди. Мы такие эгоисты, которые и недели бы не продержались, живя той жизнью, какой живешь ты. – Нестор поднял свою бутылку. – За тебя, Мишаня. Ты – хороший человек. Не мое дело, конечно, но Лидка твоя, та еще дрянь.

      Нестор твердо посмотрел в глаза другу. Раз сегодня вечер откровений, то он, наконец, скажет то, что думает. Пусть лучше Мишка обижается, но не дело, чтобы из-за этой стервы, он считал себя подлецом и нехорошим человеком. Но Мишка ничего не сказал и, вроде бы, не обиделся.

      Они немного посидели, разговаривая, уже на отвлеченные темы. Нестор позвонил Димке и тот радостно поддержал идею зажечь. «Ждите! Куда вы без меня? Вы и веселиться-то не умеете по-человечески. Но не плачьте мои несведущие в жизненных удовольствиях друзья. Дима все организует. Научит вас убогих. Еду, недоумки!» – заржал он.

      – Знаешь, когда все хорошо – семейная жизнь это приятно, – с легкой грустью сказал Мишка. Нестор скептически покосился на него.

      – А когда все хорошо?

      Мишка усмехнулся.

      – Вот то-то, – многозначительно сказал Нестор, глотнув еще пива. Нет уж, ему такого «все хорошо», даром не нужно. Кольцо надел, пять минут все хорошо, а потом всю жизнь мучаешься и вспоминаешь, но ведь было же. Было. Целых пять минут было хорошо и прекрасно!

      –

      Ночь они провели в клубе. Зажгли не по-детски. Все трое напились, все трое отрывались по полной. Высоченный, светловолосый красавец Мишка имел бешеный успех у дам. Впрочем, и его друзья не остались обделенными вниманием со стороны прекрасного пола. Каждый ушел с «подружкой». Утром Михаил открыл глаза и увидел рядом с собой незнакомую девушку. Обстановка вокруг, так же как и девушка была абсолютно незнакомой. «Вот черт! Какая же я скотина!» – испытывая по отношению к себе стыд, злость и почти что ненависть, подумал он.

      – Ты куда? – сонно пробормотала девица. Мишка ничего не ответил. Молча оделся и ушел из чужой, незнакомой квартиры. Он даже имени той, с кем провел ночь, не знал или знал, но забыл. Ему казалось, что он пал так низко, насколько только это вообще возможно. Домой он вернулся к полудню. Лида лежала посреди кухни на полу. Рядом валялась упаковка от таблеток. В первую секунду он застыл. Ему казалось, что сейчас его сердце разорвется. «Это я! Я! Я! Я убил ее!» – проклиная себя, мысленно повторял он. Он хотел ее убить вчера из-за гребаной машины. И вот она умерла! Это его вина. Это он довел ее. Скот! Мерзавец! Негодяй! Сотрясаясь от рыданий, он опустился рядом с ней на колени.

      – Аааа! – страшно заорал он, желая только одного – тоже умереть. Лида тихо застонала и слегка пошевелилась. Мишка замер, боясь поверить, боясь, что ему только показалось. «Боже! Прошу!» Лида снова застонала.

      –

      – Успокойтесь. Успокойтесь, – пытался воззвать врач к благоразумию сходящего с ума от чувства вины и тревоги мужа. –