Смех по пятницам. Геннадий Дмитриевич Сердитов

лежал.

      – Тоже опасный спорт, – вздохнул Пичурин.

      – А городки? – Булкин ещё раз глотнул из фляги. – Чуть зазевался – и по ногам палкой!

      – По ногам или по зубам, – согласился Пичурин. – Мой сосед даже в шахматном клубе схлопотал доской по лысине.

      – Доской?! – восхитился Булкин.

      – Шахматной доской. Вернее, шахматным столиком… Зато он играть лучше стал. Но без каски играть теперь не садится.

      – Поумнел, значит. – Булкин протянул Пичурину флягу. – На, глотни.

      – Хватит лакать, – зевнул тот. – Оставь на утро.

      – У нас там ещё полканистры, – успокоил его Булкин, но флягу с водой убрал.

      Потом выскреб из бороды сосульку и швырнул её вниз. И пока она летела к далёкому леднику, друзья разложили на животах под свитерами сырые носки на просушку и заснули крепким сном счастливых людей.

      Потому что был юг, отпуск и вершина.

      Цыганка

      Человек в выцветшем спортивном костюме и стоптанных кроссовках дремал на скамейке под пальмой. Он уже не был старшим инструктором альпинистского лагеря «Торпедо» Вано Шаруда, но пока ещё и не стал старшим экономистом Елопольской базы «Заготскот» Иваном Филатычем. Он был где-то между этими двумя своими ипостасями, как говорится, на полпути, а если точнее – сидел под черноморской субтропической пальмой, одурев от жары и безделья. До самолёта оставались ещё целые сутки, а ему уже не хотелось ни моря, ни фруктов, ни сухих вин. Иногда, отыскав глазами далёкие горы, он вспоминал своих бородатых друзей, недавние лихие восхождения, холодные ночёвки в гамаках на скальных стенах, и вздыхал ещё тяжелее.

      – Ай, кто тебя опоил женский кровь, кто тебе порча делал? – услышал он над собой вкрадчивый женский голос и приоткрыл одно веко.

      Бусы, монисто, цветастые юбки, шали, босые ноги… Ваня Шаруда всегда избегал цыганок.

      – Проходи, денег не дам, – выдавил он из себя и опустил веко.

      – Денег не надо, я тебя так от плохой кровь избавлю, – цыганка наклонилась к нему, – дай только рубль на дети.

      «А ведь не отстанет», – решил Ваня и достал первую попавшуюся монету.

      – Ты не пожалел два рубля на дети! Ты добрый человек! – запричитала цыганка. – Теперь я скажу тебе, как от плохой кровь избавиться.

      Ваня и вздрогнуть не успел, как она выдернула волос из его и так не очень богатой причёски. «Считанная волосина», – вздохнул он. А цыганка уже протянула волос между крепкими коричневыми ногтями, закрутив его в мелкие колечки.

      – Ай – ай – ай, совсем плохо! Будешь с женщиной позориться, совсем обмякнешь. Я тебе так сделаю, всю жизнь благодарить будешь. Заверни этот волос в бумажную деньгу, он кровью покроется. Деньгу эту сразу потрать!

      «Чёрт те что, – подумал Ваня. – Волос с кровью… Ерунда какая-то… Впрочем, действительно, что-то я обмяк в последние дни… Пусть гадает, может, скуку разгонит… Тем более, что денег не берёт».

      Достал пятидесятирублёвую бумажку, потянулся за волосом.

      – Стой! – Тебе нельзя в руки брать! Сама заверну.

      Вложила