Витязь в тигровой шкуре. Шота Руставели

одно замыслил дело. И до дальнего предела

      Я один направлюсь смело. Буду странствовать я год.

      Я прошу лишь о едином: если враг к моим дружинам

      Подойдет разящим клином, – верный пусть отпор найдет.

      Повинуйтесь Шермадину все, как мне, как господину.

      Как отец сияет сыну, будет солнцем он для вас.

      С ним и роза не завянет, никого он зря не ранит,

      Если ж злой кто, воском станет и растопится сейчас.

      Вам известно, как росли мы, тем же чувством единимы.

      Он как брат мне, сын любимый. Он второй вам Автандил.

      Рог – ему. Его веленья да свершат без промедленья.

      Если ж нет мне возвращенья, пусть бы каждый погрустил».

      Свиток с выбором богатым слов, сияющих закатом.

      Препоясался он златом, и чтоб ехать одному,

      Приготовился. Дружины строй построили единый.

      «Я поеду вдоль равнины», – молвил он, не ждал в дому.

      Он не хочет быть с бойцами. Расстается он с рабами.

      Поспешает тростниками. Хочет быть теперь один.

      Никого ему не надо. Грусть в пути ему услада.

      Есть жестокая для взгляда солнце-роза, Тинатин.

      В ликованьи одиноком конь промчался полным скоком.

      Вот уж он невидим оком. И кругом не взглянет он.

      Кто бы с ним не повстречался, меч его не засвечался.

      Ибо сумрак в нем качался, нежной грустью осенен.

      А бойцы его, в печали, все властителя искали,

      Но нигде им не сверкали блески жданного лица.

      Лица их в тоске бледнели. Где он? Где? В каком пределе?

      И того, кого хотели, тщетно ищут без конца.

      Лев! Кого на месте львином бог поставит господином?

      Шел тот возглас по дружинам. Ищут там и ищут тут.

      Вопрошают, слышат вести: «Образец высокой чести,

      Нет его, но был в том месте». И дружины слезы льют.

      Всех воителей отборных, благородных и придворных,

      Для решений договорных Шермадин сзывает в круг.

      Им он грамоту читает, каждый слышит и рыдает,

      Каждый грудь себе терзает, точно в тяжкий впал недуг.

      Все сказали: «Без него мы – будем кем иным ведомы?

      Он тебя в свои хоромы с должным правом посадил.

      В чем ни будет повеленье, наше в нем повиновенье».

      И решению хваленье воздают по мере сил.

      4. Сказ о том, как Автандил искал Тариэля

      Есть свидетельство писанья, что достойно состраданья

      Видеть тленье увяданья в розоцветных лепестках.

      Роза нежная румяна – пред рубином Бадахшана,

      Но от едкого тумана алый цвет – морозный прах.

      Автандил, в тоске беззвучной, по равнине едет скучной,

      Стук копыт четырезвучный беглеца уносит вдаль.

      За арабские пределы он уехал, онемелый,

      Грусть его – как колос спелый. «Близ нее прошла б печаль».

      Свежий снег упал с морозом. Жало изморози – розам.

      Сердце, отданное грозам, он хотел пронзить не раз.

      «Рок умножил в девяносто раз печали, даже до ста»,

      Он