Шесть невозможных невозможностей. Фиона Вуд

себе.

      Мама могла бы помочь с моральными заморочками, но она в последнее время вне игры – переживает расставание и пытается наладить собственный бизнес. И это стало причиной очередной схватки с «козлами» из Общества охраны исторических зданий.

      Еще маме пришлось слегка модернизировать кухню: повесить полки и заменить плиту с холодильником.

      – Надеюсь, мы наконец избавились от грызунов, – сказала она. – Ни в коем случае не проговорись о них в присутствии заказчиков, Дэн.

      – Даже мне хватает ума понять, что крысы – не украшение общепита, – сказал я, слегка уязвленный.

      – Забудь это слово! Я все еще под впечатлением.

      Она намерена печь свадебные торты. Не каждому, переживающему разрыв брачных уз, придет в голову такая идея, но в нашем доме уважают не только сарказм, но и иронию.

      5

      Я открываю дверь Фреду – очкастому, прыщавому, улыбающемуся Фреду.

      – Друг мой, – говорю я.

      Долгая пауза.

      – Друг мой, – отвечает он.

      Как здорово встретиться снова.

      Долгая пауза – из песни группы «The Go-Betweens» «Друг по рок-н-роллу», которая часто звучала в маминой машине, когда мы ехали из школы домой. Там между двумя строчками оч-чень долгий проигрыш, и маленькими мы почему-то принимались ржать в ожидании второй строчки.

      А потом мама тоже начинала смеяться и говорила:

      – Имейте уважение. Это одна из моих любимых групп.

      Меня бросает в озноб при мысли, что тогда она была по-настоящему счастлива, а сейчас – беспечно улыбается при мне и мрачнеет, когда считает, что я ее не вижу.

      Я делаю шаг назад и впускаю Фреда.

      Он сразу чувствует запах.

      – Чувак, дело дрянь. Я думал, ты преувеличиваешь.

      – Плохо только первые пять минут, потом принюхиваешься.

      Мы задерживаемся в холле, где слышится мамин голос – она говорит по телефону.

      – И на что я должна его кормить? Он растет. И это все равно расходы, Роб, хотя он ходит в школу.

      Мы с Фредом переглядываемся. Я кашляю. Будь на его месте кто-нибудь другой – сгорел бы со стыда.

      – Потом образуется, – шепчет он. – Первые несколько месяцев – хуже всего.

      Мы направляемся в гостиную на первом этаже. Здесь – как в музее. Как будто один огромный дом поглотил содержимое трех других.

      Поведя рукой в сторону заставленной каминной доски, я говорю:

      – Произведения искусства, Фред, наслаждайся.

      – Да-да, благодарю, потому что носу не до наслаждений.

      Я отдергиваю полинялую бархатную штору, чтобы сцена была лучше освещена.

      Фред оглядывается.

      – Боже мой, сроду не видал столько… хлама.

      Я принимаюсь объяснять.

      – Лаковые стулья эпохи Регентства в японском стиле с голубиными сиденьями…

      – Это когда же было Регентство в японском стиле?

      – Это мебель лакировали в японском стиле. А голубями…

      – Набивали подушки.

      – Их перьями. Само собой, мертвых голубей