Гибель Республики. Хроника в сценах и документах. Игорь Олен

кой, пень, единственно на твоём лбу писан!! Ты и живой мне, вклинься «идея» либо найди зуд «чести», ты и живой мне слова не скажешь! Ты так и сделал; выпер в провинцию, начинаешь развод со мной, ― а не то разъяришься, что «честь поругана», и придушишь? Мне с тобой тошно из-за надутого, пресерьёзного вида, что принимаешь, коль не по-твоему, и затем, что с тобою все люди – как на смотринах. Каждый раб судит: Марк Катон честный, а вот «жена, тварь»… В Тартар! Мне не хватало, дабы рядили по твоим меркам!

      Значит, Сервилька, сохнешь по статному и любезному Цезарю, франту Цезарю? таешь сердцем, видя его, да? Мне же быть верной буке-мужлану, что неразлучен с бегом и гирями, ибо он «закаляется»? тюхе, взявшей за правило появляться на Форуме босиком в старой выцветшей в тоге и без туни́ки, «тога – знак римского гражданина», как он болтает? пьянице, вечно пьющей со скопищем риторов и бездомных философов? благодетелю, часть именья раздавшему, точно он без наследников? молчуну, пню бесстрастному?!

      Всё, довольно, золовка! Кóзырь твой, что я первая-де катонова женщина и любимая, – мне как звук пустой. Ведь не я здесь виной, а символ, коим я числюсь в мозге Катона, – символ Жены. Он слеп на жизнь; он ко всем нам относится, как велит философия или римский обычай. Было бы можно всех нас отёсывать, вроде брёвен, он натесал бы штабели Жён, Детей, Плебса, Консулов, Избирателей и так далее… А ещё подозрительна эта сухость и отстранённость у человека, что до меня, твердят, воспылал дикой страстью к юной Лепи́де, чуть не отбил её у другого и, потерпев провал, стал судиться, дабы вернуть её предписанием, и тогда же обрушил на Сципиона, друга Лепи́ды, вал эпиграмм.

      Тоска любви извела Катулла, как он свидетельствует обличьем да и стихами. Марк Катон, здоровяк, отделался лишь сожжённой душой, сменив её на риторику. Только мне ни к чему юрод. Будь здорова!

      Сервилия – Марку Катону

      Благодарю тебя. Ибо с Кипра, – с Кипра, где был ты, брат, получая казну царя, – твой племянник, мой сын, Марк Брут возвратился иным: не душится парфюмерией и не ходит к гетерам, но вместо этого изучает философов, становясь из развилки модных поветрий – улицей со своим самобытным личностным именем. А ты знаешь: зовут его Брут. Да, БРУТ. Это имя в ходу у римлян. Он нынче слушает твои речи на Форуме и влюблён в тебя, хотя гордость препятствует проявлять пыл явно, так как не может быть не суров, он мнит, правнук Древнего Брута, цареубийцы-республиканца. [Несколько фраз зачёркнуты]. Сын мой просит в супруги дочь твою, Порцию. Чистота её – вот приданое. Не могу смотреть ей в глаза. Поймёшь меня, вспомнив блажь моей юности и связь с Цезарем… Но, во славу Юноны, всё, что от Цезаря, – всё волной в сыне смыто плаванием на Кипр с тобой!

      Цицерон – Аттику,

      своему другу и постоянному корреспонденту

      Чудо случилось! Выйдя на Форум и повторяя, как мой смышлёный брат Квинт советовал, что я – нуль пока, так сказать, «homo novus»