Слом. Кельта

в приказах командира ничего о себе, и зябко обхватила себя руками, когда опять их глаза встретились. Эль-Саморен жаждал что-то найти в ответном взгляде, но там был лишь страх. Он отчаянно надеялся, но все его надежды разбивались о пустоту и непонимание. Но эти мгновения прошли, эльф отвернулся и будто бы забыл о девушке, а Катя замерла, одной рукой придерживаясь за седло коня. Сам же иноходец к ситуации отнёсся философски – лениво фыркнул и продолжил живать где-то урванную веточку.

      Катя перевела дух и уткнулась лбом в край седла. Было душно и холодно, хоть наступившая ночь оказалась тёплой. И только жеребец сочувственно фыркнул, обернувшись, и попытался дотянуться до неё, когда девушка, чуть не плача, прошептала «Мамочка, как же я хочу домой…». На глаза попался подол, перепачканный ещё днём. Пятна земли даже в полутьме выделялись на белой ткани, и девушка, чтобы отвлечься от невесёлых мыслей, начала их оттирать ладонью. Но стоило ей резко встряхнуть юбку, как вся грязь осыпалась, оставив платье абсолютно чистым.

      – Катя? – осторожно позвал её Эль-Элитин, но она всё равно вздрогнула и упала бы, если бы опять её не подхватил эльф. – Вон там между корнями Вам приготовили место для ночлега. Отдохните.

      Он поставил её на ноги и вложил в её руки свою тяжёлую флягу, улыбнулся и занялся конём. А Катя на непослушных ногах побрела, куда указали. Возле дерева было уже расстелено то ли тонкое одеяло, то ли плотное покрывало и свалены в кучу сумки со спины вьючной кобылки.

      – Животные и поклажа. Интересно, к какой категории отнесли меня, – попыталась она усмехнуться, но не получилось. И размышляя над этим, Катя напилась воды и как смогла привела себя в порядок. Её не трогали, про неё как будто опять забыли, и она была этому рада. Рада возможности лечь и расслабить уставшую спину, наблюдая за случайно залетевшим к ним светлячком. Насекомое яркой зеленой точкой металось на фоне кроны, подсвеченной костром. – А мама, наверное, торт испекла и удивляется, почему я до сих пор не еду на юбилей…

      Девушка проваливалась в дрёму, уставшая от собственных переживаний за этот длинный день, и не обращала на голоса эльфов почти никакого внимания, принимая их за такой же шум, как перешептывание листьев.

      – Командир, это и есть та самая Оль-Марисен? – поинтересовался хмурый Эль-Бондар, но от не менее угрюмого и задумчивого Эль-Саморена не дождался ответа. – Это ради неё Вы сами пятнадцать лет рубили камень и нас заставляли подчиняться оркам?!

      – Помолчите, маги сказали, что она умерла. Мы везем не Яль-Марисен, а другую эльфийку, – одернул его Эль-Торис. – И кто его знает, что там у магов случилось.

      – Но пепельные волосы, льдистые глаза и что там было дальше?

      – Искристый смех, – сказал, словно камень уронил, Эль-Саморен и встал. – Может, она ещё вернётся…

      – Друг, Яль-Паларан высказался однозначно, – попытался возразить Эль-Торис. – Его слова не могут быть истолкованы