Кто остался под холмом. Елена Михалкова

отрезала Гурьянова. – Вам не привыкать.

      Всего десять минут спустя тяжелая дверь распахнулась, выпуская сыщиков на улицу. Бабкин закурил и выразился в адрес Жегалина неодобрительно.

      Женщина, к которой посоветовал обратиться старый пьяница, оказалась костлявой ведьмой со взглядом птицы марабу, открывшей, что можно питаться не только падалью. Сперва Сергей обрадовался. Старуха, похоже, была из тех, для кого наблюдение за жизнью соседей заменяет кроссворды, чтение, телевизор и аквариум. Но вскоре стало понятно, что ум Шишигиной, когда-то, несомненно, ясный, теперь работал вхолостую, рождая миражи и плутая среди них, как заблудившийся в пустыне.

      Фото Карнаухова не вызвало у нее интереса.

      – Вовсе не знаю этого молодца… – Она закряхтела, когда наклонилась через стол, чтобы вернуть карточку Макару. В ее движениях хорошо заметна была закостенелость, присущая малоподвижным пожилым людям. – Я ведь всех помню… Коленька жил у нас, его еще по телевизору часто показывают, и этот, как же его, господи… с усами такой, представительный мужчина… политикой заведует… Всех я воспитала, вот этими самыми руками…

      Она умиленно поцеловала свою правую ладонь, свесила голову на грудь и задремала.

      Бабкин встал, недоумевая, отчего задерживается Макар. Но тот разглядывал кота, появившегося на втором этаже: огромного черного зверя, в котором меньше всего можно было бы заподозрить существо, согласное делить с человеком кров. Кот был неприятен даже издалека. Более того, издалека же было ясно как день, что и они коту тоже крайне неприятны.

      – До свиданья, Вера Павловна, – вежливо сказал Макар. – У вас дивное каланхоэ на подоконнике. А эти жучки на нем постоянно живут?

      Старуха резко обернулась и озабоченно вгляделась в цветок.

      – Каланхоэ, каланхоэ, каланхоэ! – завыла она, словно вызывала демона. – Это где-то между Ленинградом и Москвой…

      – …Сволочь наш Толик, – буркнул Сергей, остановившись под раскидистым каштаном. – Бабуся в деменции, а мы к ней, значит, с задушевными разговорами!

      Илюшин усмехнулся.

      – Ну, и чего лыбимся? – раздраженно спросил Бабкин.

      – Заметил, что случилось, когда она испугалась за цветы?

      – Ты о чем?

      – Как нагнуться над столом, так мы кряхтим и трескаемся по шву, – удовлетворенно сказал Илюшин. – А как совиное скручивание корпуса, так ни одна косточка не хрустнула.

      – Намекаешь, что старая ведьма меня одурачила? Брось! Она собственное отражение не узнает в зеркале.

      – Хвост у кота был очень характерный, – усмехнулся Макар.

      – Хвост? – Бабкин заподозрил, что Илюшин издевается.

      – Стоит вертикально, как флагшток. Ни разу не видел кошек, которые не выражали бы таким образом дружелюбие. У них на этом флагштоке поднят невидимый флаг: «Счастливы вас видеть». Думаешь, это кот нам адресовал?

      – Я бы сказал, нам он хочет выпустить кишки, – пробормотал Бабкин.

      – Вот именно. Он радовался кому-то другому, а когда заметил гостей, насторожился.

      – Ты