Нигилисты. Николай Лепота

хмыкнул. Знал он одного писателя, жизни его не завидовал.

      – Если доживешь, – сказал он и тут же пожалел об этом. – Это я так. Не слушай.

      – Что – «так»? Запросто могут пристукнуть. Извращенец какой-нибудь попадется. Кишки выпустит, или кожу обдерет.

      – Дурочка ты какая!

      И вспомнил, что кожа у нее на лице и на шее тонкая, гладкая.

      – А куда мне было?

      Она и не думала оправдываться. Говорила то, что было.

      – Родителей нет что ли?

      – Есть. В деревне. А чем они могут помочь? Сами живы и то ладно. А я приехала, пошла в сеть продавцом. Да сдохнуть проще!.. Я кроме работы и тюфяка на полу у тетки своей ничего не видела. Еще и зажимают все подряд. Каждому охота, «затак»… И это на всю жизнь? На этом тюфячке?.. А потом в него же закатают и – в крематорий! С музыкой Шнитке! Бум! Бум!.. Дзюууу!.. Весело. «Доктор, я жить буду? – А смысл?..»

      На этот раз улыбнулся и он.

      – Могла бы еще куда-нибудь пойти.

      – Куда? Заре навстречу?..

      – Нуууу… Ты же красивая.

      Она засмеялась беззаботно, может, от радости, что он назвал ее красивой.

      Пропела:

      – Хороша я, хороша, да плохо одета! Никто замуж не берет девушку за это!..

      – Частушки?

      – Битлз!

      Залилась смехом. Он ведь не знал о ее серебристом плаще.

      Стала подпрыгивать.

      – Холодно?

      – Нет, просто весело. – Подышала на руки и приложила к щекам. – Повезло однажды. Взяли в ночной клуб, напитки подавать. В нижнем белье. А в особые дни и без него.

      Илья приобнял ее слегка. Все-таки ему казалось, что ей холодно. Зубы стучат.

      – Работать можно. Девчонки в очередь стоят. Но меня только на месяц взяли.

      – Почему?

      – На подмену.

      – И не оставили?

      – Зачем?

      – Как?.. Ты красивая, – сказал он вновь.

      – В зале все равно темно. Только огни бегают… Там другая красота. Там такие нужно – во!.. Чтоб грудь вываливалась.

      – Откуда?

      – Отовсюду. – И вновь рассмеялась. – Там у одной девочки…

      И не стала рассказывать.

      – Что там у девочки?

      – Нет, нельзя!

      А сама ухахатывалась.

      – Смешная ты.

      – Ага… Фуууу…

      Вытерла слезы.

      – Да мне только доучиться.

      – Ломоносов.

      Лиля улыбнулась довольная тем, что она Ломоносов.

      Илья не понимал, зачем вообще этот разговор. И так все ясно.

      – А что же вы с такой фамилией и в деревне?

      – А что? – В свете фонаря блеснули ее странно счастливые глаза.

      – Все же – Брик!

      – Думаешь, Брик это… субтильные ручки да томные глазки?.. Марципаны разные? – Засмеялась, довольная своими «марципанами». – Вино на манжетах и стихи враскачку?..

      – Думаю.

      – Брик это телега!

      – Да ну!..

      – Еще корабль такой. Если – бриг…

      – Вот как!.. Ясно. Понятно… Нууу… – Затянул он,