Выдумщик. Андрей Константинов

двадцатилетний Витя Духов, был жидковат, за ним всегда пригляд требовался, особенно с учетом того, что раньше Витя крепко на игле сидел… Никто бы Духова в коллективе терпеть не стал, но пацаненок был асом своего дела – классно владел любым стрелковым оружием, даже с арбалетом управляться умел, здесь ему вообще равных не наблюдалось… Но надежности Вите, бывшему «тамбовцу», явно недоставало, вот и «работал» с ним Плейшнер отдельно – выбивал, как он говорил, «тамбовский душок»…

      Еще двое бычков были братьями-близнецами, одного, соответственно, звали Антошей, а второго – Кирюшей, а по фамилии – Севрюковы. Их так и звали в городе – братья Севрюковы… Эти близняшки с малолетства каратэ занимались, потом даже у самого Цоя курс специальной подготовки прошли.

      Братья Севрюковы были ребятами серьезными, но безынициативными, впрочем, это-то как раз Плейшнера не очень расстраивало: учась на ходу азам «руководящей» работы, Некрасов быстро понял, что безынициативность гораздо лучше, чем чересчур большая самостоятельность… Когда у исполнителя в голове «масла» маловато – оно даже лучше для дела, такой исполнитель не будет над приказом задумываться…

      Впрочем, бригада, состоявшая из этой «великолепной четверки», использовалась Плейшнером не часто, только для выполнения «специальных заданий по наведению порядка» – и только в отношении тех, кто никогда бы не побежал в мусарню жаловаться.

      А когда на «грядке» было все более-менее спокойно и хорошо, Плейшнер контачил в основном с Моисеем Лазаревичем Гутманом, отвечавшим за всю «черную бухгалтерию» коллектива. Этого старого прохиндея Некрасов даже побаивался, потому что ни черта не понимал в его расчетах и прогнозах. Но старик ошибался редко и выдумывал одну прибыльную тему за другой… Вскоре Плейшнер начал даже неосознанно копировать поведение Моисея Лазаревича, державшегося этаким запуганным интеллигентом, в котором никто бы никогда не заподозрил жесткого дельца, ворочающего огромными суммами.

      Шло время. Плейшнер давно уже сменил престижную в восьмидесятых «девятку» на «бээмвушку» и квартирку купил на Московском проспекте (в доме «Русский пряник») взамен той, что на Ленинском была. Пообтерся Плейшнер, даже лоск какой-то приобрел, старался говорить чисто, без блатных выражений – по крайней мере на людях – тщательно «фильтровал базар». Да только правду все-таки говорят, что черного кобеля не отмыть добела – проглядывала все же порой сквозь маску благообразного Плейшнера жуткая тюремная харя блатаря Мишутки: была у Некрасова слабость – отрывался он на опекаемых «коллективом» портовых проститутках… Справедливо кто-то заметил, что суть мужчины проявляется всегда в его отношении к женщине, особенно если эта женщина – падшая…

      Бригада Плейшнера, естественно, впрямую шлюхами не торговала – братве это было впадло и не по понятиям, однако «налог» с сутенеров