Дом над Волгой (сборник). Александр Малиновский

класс.

      – Ну и что?

      – Как ты не понимаешь? Это же праздничный концерт, посвящённый дню Великой революции!

      – Лидия Николаевна, не буду я выступать!

      – Скажи причину.

      – Мне разонравились танцы, – упирался Шурка.

      – Ты не можешь так говорить. Ты не один и не вправе подводить коллектив.

      Уговоры ни к чему не привели. На следующий день с утра Лидия Николаевна объявила Ковальскому, что его вызывает директор школы после первого урока. Шурку это не очень сильно напугало. Он уже понял, что так просто его не оставят в покое. Очень не хотелось ему, чтобы вызывали в школу родителей: отец всё равно не пойдёт, а маму жалко.

      …Когда он вошёл в кабинет директора, Николай Николаевич – большой, грузный, со смешными длинными бровями, которые, как усы, торчали в разные стороны, – говорил по телефону. Когда закончил, сказал:

      – Ну, как дела, народный артист?

      Ковальский молчал.

      – Ну, да, брат, – примирительно сказал директор, – я того, не остыл, не то говорю. Не обижайся. Что молчишь, садись вот на стул.

      Шурка сел и подумал: «Он что, со всеми так? Тогда что же его все боятся? Он же умный и, по-моему, обо мне всё знает. И про Верочку – тоже».

      Зазвонил телефон, но Николай Николаевич трубку не взял.

      – Не дадут поговорить, понимаешь. Вот дела.

      Ковальский следил краем глаза за всеми движениями хозяина кабинета. То, что тот не взял трубку, ему понравилось.

      – Видишь ли, ты ещё молодой, – он сказал «молодой», а не «маленький» – это Шурка отметил. – Может, поймёшь попозже – нельзя так пренебрегать коллективом, только свой каприз лелеять. Это тебе будет в жизни мешать, понимаешь? Ты что, вообще не будешь танцевать больше?

      – Буду, – ответил, не задумываясь, Шурка.

      – Тогда в чём же дело?

      Шурка помолчал и решился:

      – Если вырасту нормально, хотя бы среднего роста – буду.

      Николай Николаевич всё понял. Это Шурка увидел по его глазам. Они не улыбались. Они были задумчивыми.

      – Для тебя это важно сейчас? – спросил он медленно.

      – Очень! – сказал Ковальский, нисколько не робея.

      – Да, это причина уважительная, брат. Но только ведь, скажу тебе прямо, рост – не самое главное для мужчины. В истории очень много было мужчин маленького роста, но великих – Наполеон, например, Пушкин! Понимаешь?

      – Понимаю. Вырасту с Наполеона, потом посмотрим, что делать, – ответил Шурка.

      Того, что случилось дальше, развязки такой, он не ожидал.

      Николай Николаевич икнул после Шуркиных слов, завалился на стол всей своей громадиной и неожиданно тонким голосом заливисто начал смеяться.

      Потом воскликнул:

      – Ну, завидую я Лидии Николаевне, у неё такие ученики!

      А она всё ноет. Вот баба проклятая. Вырасту с Наполеона… Неплохо! Неплохо!

      Ковальский от этих слов несколько растерялся. Из уст директора такого он не ожидал.

      – Александр, давай