Прекрасные. Дониэль Клейтон

формы деревьев и клумб с алыми розами и снежно-белыми лилиями, похожими на мерцающие покрывала из красной и белой звездной пыли. По траве разгуливали королевские звери: лазурные павлины, розовые карликовые фламинго и огненно-красные Фениксы.

      Амбер обернулась, чтобы посмотреть на меня. Я показала язык и догнала ее.

      – Ты так здорово справилась, – прошептала она.

      Я вытащила из ее поясной сумки, повязанной поверх платья цвета закатного солнца, летающего жука. Она взяла его в руки и выпустила на свободу.

      – Ты тоже.

      Ее бледный нос сморщился. У Амбер идеально слепленное, в форме сердечка лицо, гладкая и нежная кожа, как фарфор из главной столовой у нас дома. Под макияжем лицо казалось еще белее. Легкий ветер развевал волосы, уложенные в высокий пучок, цветом напоминающий мякоть персика. В глазах Амбер стояли слезы.

      – Я испортила кожу. Она вышла слишком яркой.

      – Все получилось хорошо.

      Я споткнулась о подол платья, но сестра успела меня подхватить. Голова кружилась от усталости после использования магии.

      – Я перенервничала. Я делала все, что Матушка… – Ее голос надломился.

      Я взяла ее за руку. Наши переплетенные пальцы смотрелись, как ирис и ваниль. Печаль Амбер чувствовалась в каждом ее жесте, а свою я держала глубоко внутри. Мы обе сделали то, чего хотели наши матери.

      – Ты отлично справилась. У твоей девочки были идеальные кудряшки. Матушка Ирис очень бы тобой гордилась.

      Дома Амбер жила по соседству со мной на седьмом этаже. Ее Матушка устраивала для нас двоих чайные вечеринки с сахарными печеньями и марципановыми кремовыми розочками. Несмотря на то, что нам было по тринадцать и мы были слишком взрослыми для таких посиделок, я их обожала. Я всегда буду помнить Матушку Ирис, ее белые, словно посыпанные мелом морщины, делавшие кожу похожей на растрескавшуюся землю, и то, как она научила нас пользоваться бэй-пудрой.

      В нашем багаже среди платьев в память о наших матерях лежат каменные посмертные таблички.

      – Амбер, ты справилась замечательно.

      – Врешь, – возразила та. – Ты даже не смотрела. Я все видела, ты сидела с закрытыми глазами.

      Амбер слегка толкнула меня локтем – она всегда видела меня насквозь.

      – Я видела результат.

      Позже я хотела раздобыть свежую светскую хронику и просмотреть все новости разом.

      Амбер есть в каждом из моих немногих детских воспоминаний: вот мы крадемся на цыпочках в комнаты Дюбарри, чтобы узнать размер ее бюстгальтера; прячемся в детской, куда люди приносили младенцев на первую трансформацию; подсыпаем бэй-пудру в чай воспитательницы, чтобы посмотреть, как она будет им плеваться; нажимаем все кнопки лифта одновременно, чтобы попасть на закрытые для нас этажи; вламываемся в складские комнаты, чтобы перепробовать на себе все новые составы. Нашей дружбе так много лет, что уже невозможно определить, с чего она началась.

      – Посмотри на небо. – Я взмахнула рукой вверх. – Здесь оно совсем не такое, как дома.

      Кипарисы