Моя душа темнеет. Кирстен Уайт

а на Раду все время орали. У него до сих пор оставался след на шее – в том месте, по которому Мирча однажды хлестнул плеткой. Мирча тогда сказал, что хотел ударить лошадь.

      Янычар с добрыми глазами положил ладонь поверх кисти Раду и стал показывать, как чистить коня, с какой силой нажимать.

      – Похоже, ты не конюх.

      Раду покачал головой, не поднимая глаз.

      – О, я знаю, что это за юное создание! – усмехнулся янычар с рябой кожей. У него не хватало нескольких зубов. – Они что, держат всех маленьких князей в конюшне? Какие странные обычаи в Валахии! Ты любишь овес?

      Раду понимал, что его дразнят, но, кажется, его дразнили по-доброму. С ним как будто играли. Он улыбнулся в ответ.

      – Я предпочитаю пироги.

      Янычары рассмеялись. Один потрепал его по плечу. Когда это делал Мирча, это было похоже на замаскированный удар, а теперь напоминало поглаживание.

      Раду помог янычарам выполнить оставшуюся часть работ, задал несколько вопросов, но больше слушал. Напоследок они сказали, чтобы он ждал их здесь на следующий день немного раньше, чтобы помочь с выездкой лошадей. Обратно в свои комнаты он почти летел, задыхающийся и счастливый. К счастью, Лады нигде не было видно. Няня сидела на своем обычном месте. Раду забрался на стул и обнял ее, обхватив за шею. Она вздохнула, не глядя на него.

      – А ты знала, – сказал Раду, с такой же осторожностью, с какой пересаживал на балку паука, – что янычары занимают очень престижное место в Османской империи?

      Няня нахмурилась и впервые за несколько дней взглянула на него.

      – Им дают образование, тренируют. Им даже платят. Все ими восхищаются. Я разговаривал с одним сегодня, и он сказал, что мать отдала его янычарам, желая спасти от жизни, в которой его ждали бы только страдания. Он сказал… – Раду сделал паузу, и его голос стал мягче. – Он сказал, что он благодарен. Что это лучшее, что могло с ним произойти. У него всегда было вдоволь еды, множество друзей и деньги, чтобы потратить на что угодно. Он сказал, что теперь он умнее и сильнее, чем мог когда-либо стать. Он говорит, что молится каждый день, испытывая к матери благодарность и любовь.

      Ничего такого янычары не говорили. Но няня сжала руку Раду так сильно, что стало больно. Он не отстранился. Она кивнула и вытерла слезы:

      – Будь добр, передай мне корзину для шитья.

      Раду сел поудобнее и стал смотреть, как ее дрожащие руки становятся увереннее с каждым стежком.

***

      Воздух был тяжелым и густым от влаги. Раду шел по мощеной тропе к конюшням позади замка. Он весело напевал себе под нос, но его пение резко оборвалось, когда кто-то шлепнул его по затылку.

      – Куда идешь? – спросил Мирча.

      Раду не ответил. Молчание было лучшей тактикой в общении с Мирчей.

      За спиной Мирчи внезапно возник их отец, и Раду отступил еще дальше в сторону. Он не помнил, когда разговаривал с отцом в последний раз. Карие глаза Влада скользнули по нему, будто не замечая. Затем Влад моргнул и наконец-то сфокусировал взгляд на младшем сыне.

      – Раду. – В его голосе чувствовался