Моя душа темнеет. Кирстен Уайт

не сопротивлялась. Он обращался с ее ранами гораздо мягче, чем она с его.

      – Откуда ты все это знаешь? – с удивлением спросила она. Она полагала, что Раду проводит все дни в мечтаниях. В его больших глазах чаще всего читалась приятная пустота, как будто он не замечал лиц и не слышал разговоров вокруг себя. Пока Лада сосредоточилась на тактиках и Хуньяди, она упустила из виду интриги бояр. Теперь она поняла, что это была ошибка.

      – Люди забывают о том, что я слушаю. А я всегда слушаю.

      – Мы должны рассказать отцу о планах Мирчи.

      Раду замолчал и повесил голову. Ладе не нужно было видеть выражение его лица, чтобы понять его мысли. Он испугался.

      – Он рассердится. А Мирча меня убьет. Я боюсь умирать.

      – Все когда-нибудь умирают. Я не позволю Мирче тебя убить. Если кто-то тебя и убьет, так это я. Понял?

      Раду кивнул и прильнул к ее плечу.

      – Ты будешь меня защищать?

      – Вплоть до того дня, когда я тебя убью, – она ткнула его пальцем бок, в то место, где он больше всего боялся щекотки, и он вскрикнул, то ли от боли, то ли смеясь. Он бросил на нее взгляд, который она хорошо знала: тот же голодный и отчаянный взгляд, которым она смотрела на отца. Раду любил ее и хотел, чтобы она чувствовала то же самое. Впервые с той минуты, когда его ввели в ее жизнь, безмятежного, красивого и никчемного, она сочла Раду интересным. Возможно, даже полезным. Даже более того: в отсутствие Богдана она почувствовала, будто кто-то ей снова принадлежит.

      10

      Царапины на лице и руках Раду после нападения Мирчи в саду побледнели и превратились в тонкие красные линии. Он солгал няне, сказав, что споткнулся и упал в кусты. Если бы он рассказал о Мирче, это ни к чему бы не привело.

      Но на этот раз… на этот раз это, возможно, и помогло бы ему достичь своей цели. Лада велела ему поговорить с отцом. И он мог это сделать.

      Он собирался это сделать.

      Раду вышагивал по их комнатам. Информация, которой он обладал, о том, что Мирча готовит заговор с боярами, нанесет вред всем врагам Раду. В первую очередь достанется Мирче. О, Раду был бы счастлив увидеть, как тот лишится благосклонности отца. А члены семьи Данешти были главными зачинщиками сговора, так что если бы их наказали или изгнали, это бы навредило Андрею и Арону.

      Конечно, теперь Андрей и Арон избегали его, как избегали почти всех. После их ложного преступления и реального наказания они стали при дворе изгоями. Но Раду до сих пор боялся, что когда-нибудь они ему отомстят. Он попросил няню договориться о том, чтобы мальчика-слугу, который ему помогал, отправили с семьей в Трансильванию, дабы он не смог раскрыть жульничество Раду. Он обманывал себя, уговаривая, что Эмилю там будет лучше, но понимал, что поступил жутко эгоистично.

      Но выше всех остальных стремлений – желания навредить Мирче, наказать Данешти – стояло одно: если Раду героически раскроет заговор, отец, наконец, его заметит. Он поймет, что Раду умен, что Раду полезен. И Лада будет им гордиться.

      Лада вошла в их комнаты и посмотрела на него:

      – Сядь. У меня