Планета в клетке. Александра Нюренберг

по поводу нового магазинчика

      – а стая толстых голубей с треском взлетит и кого-то ударит в лоб крылом – многие оценят то, КАК рассказана мною эта история, несмотря на то, что первая часть, конечно, никуда не годится.

      Впрочем, вторая часть (о восьми стихиях) гораздо лучше, а третья (про наследника и наследство) и вовсе понятна насквозь – работа была завершена мною, когда будущее (моё и проблемы) уже не составляло секрета. Пришло успокоение, лоб перестал гореть, а руки леденеть от страха. Страха больше нет.

      Меня не пугает осуждение. Да, что там – безразличен мне сделался даже сарказм. А что уж хуже этого озлобленного бастарда иронии. Поэтому я оставляю первую часть в живых. Она дорога мне, так как сопровождала мою эволюцию, и не в последнюю очередь важно то, что я сам видел многие события, хотя освещение здесь, конечно, оставляет желать лучшего.

      (Из показаний з/к #*#, данных им по его собственному желанию ранним утром (7.30 а. м.) в одно из последних чисел декабря (очевидно, 20) в 37 037 году от Высадки, в таком-то от Начала Миссии, в таком-то от Сотворения Новомира, в тринадцати миллиардный семи ста миллионный от появления времени.)

      Показания были оформлены, как следует из сопроводительной записки (утрачена), в качестве приложения к обширному тексту.

      Текст уместился на, примерно, сотне листов пергамента или в пересчёте – на стандартной пачке очень плохой канцелярской бумаги, какой пользовались в конторах семидесятых годов предпоследнего века Старомира (так называемый, Мир на Монете, неучтённый эксперимент). Текст существует в одном экземпляре в частной коллекции Его Блаженства, хотя, возможно, значительный фрагмент или скопированные в сжатом виде отдельные главы – находятся на Плантации или, что менее возможно, в силу хорошо продуманного контроля – на Фактории. Насчёт контроля… это был комплимент, ребята.

      Из книжечки Флоры.

      Каждые семь поколений в каждой семье рождается кунштюк, Семёрка, копия своих предшественников, коих согласно летописи Балкона, довольно много. К счастью для полиции и родных, архивные свидетельства за семь лет приходят в полное убожество, ведь даже такую важную штуку, как накладные, хранят всего три года, а фамильные портреты… те и вовсе безопасны – тот же человек в другом платье другой человек. Устные предания сбивают с толку… Да и кто из родовитых или безродных сможет достоверно описать своего семь раз прадедушку или – убеждены в её высокой нравственности – семь раз прабабушку. Вот оттого-то никому из нас не приходилось столкнуться лицом к лицу с живым зеркалом и убедиться в своём сокрушающем обаянии. Да это и хорошо, разве нет?

      Сане Бобровой не повезло. Она узнала, лапочка. И, видите ли, дело не в обаянии.

      Из дневника, хранившегося в военно-полевой сумке.

      Так-с, так, прочтём вот этот текст. Вот она – рукопись. На двух листах превосходной, как сколок слонового бивня, бумаги. Листы сохранялись неаккуратно. Вот даже, стыдуха-то, какое-то пятнышко. Животный жир от съеденной