Моряк солёны уши. Пермский этап. Александр Брыксенков

тарарам!», – подумал Барсуков, подходя к дому.

      – Что там происходит? – спросил Барсуков у женщины, заинтересованно глазевшей на это извержение.

      – Гришины отношения выясняют.

      Подполковник Гришин состоял на кафедре марксизма-ленинизма и преподавал курсантам Историю КПСС. Он еще не был кандидатом исторических наук, но к этому стремился. Им уже было почти закончено написание диссертации на очень актуальную тему: «Обобщение и развитие методик организации социалистического соревнования в ракетных частях Уральского военного округа».

      Человек Гришин был хороший: прямой (в пределах возможного), честный (в пределах дозволенного). Он даже иногда высказывал сомненя относительно некоторых решений Партии и Правительства. А, это официально не поощрялось, а наоборот – решительно пресекалось. Решения Партии считались истиной в последней инстанции.

      Чтобы офицеры не забывали об этом, они должны были (с подачи Главпура) иметь две тетради. В одну тетрадь необходимо было заносить мудрые решения Партии и конспекты речей очередного Генсека, а в другой конспектировать классиков.

      «Фридриха Маркса и Карла Энгельса», – каламбурил Барсуков. Партийные органы внимательно следили за тем, чтобы офицеры тщательно вели записи в этих чертовых тетрадях.

      Благодаря напористым стараниям политиков, офицеры были очень антиполитизированы. Ко многим идеологическим святыням они относились со скепсисом, над многими иронизировали, а над тезисом о скором построении коммунизма (к 1982 году) просто издевались.

      Издевайся не издевайся, а на политических семинарах присутствовать нужно. Как-то на одном из таких сборищ при очередном обсуждении очередной антисталинской статьи у одного из офицеров возник вопрос: «А, кто был Генсеком до Сталина?»

      Оказалось, что ответа на этот вопрос никто не знает. Появился интерес. Открыли учебник по истории партии. Это – такой массивный кирпич. Скучный, прескучный. А там ни гу-гу. Решили справиться у главного авторитета по этому вопросу, у преподавателя Истории КПСС подполковника Гришина.

      Гришин, выслушав вопрос, смешался, нахмурил брови, задумался, а затем с неохотой сознался: «Не знаю. Наверное кто-то из оппозиции, поэтому фамилию его не упоминают нигде».

      Народ опешил: если уж специалист по истории партии этого не знает, кто же тогда знает?

      Конечно, люди дознались до истины и с удовольствим поизголялись над профанством политика и преподавателя. Гришин оказался совестливым человеком. Он был настолько обескуражен своим промахом, что пошел в ресторан и напился. Когда он пьяный и хмурый закатился домой, жена и устроила ему тарарам.

      Гришин ушел из семьи и поселился в общежитие. Вскоре он подал рапорт на демобилизацию. Его отпустили с миром и он устроился на Моторный завод помощником товароведа.

      Гришин корешился с Барсуковым. Однажды они сидели в кафе и перетирали местные новости.

      – Слышал,