Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка». Сергей Солоух

смятый обрывок бумаги, развернула и увидела то, что выглядело как написанный и подчеркнутый заголовок рассказа «Pitomec u kompanie» («Идиот на службе»). Ниже была фраза, которую, видимо, и хотел вспомнить Гашек.

      Dal se sám vyzkoušet, že jest schopen, aby vystupoval jako pořádný vojín.

      Добровольно пошел на медосвидетельствование, чтобы доказать, что годен к строевой.

      И после еще пара слов совсем неразборчиво. (RP 1998)

      К этому можно добавить, что сюжет с медкомиссией и комиссованием по идиотизму во всех его вариациях можно найти как в рассказах, так и в повести.

      и теперь промышлял продажей собак, безобразных ублюдков, которым он сочинял фальшивые родословные.

      В первом своем воплощении, как герой рассказов, Швейк был столяром, во втором, в повести – сапожником, и лишь в романе начал промышлять продажей собак, что существенным образом характеризует качество исходного жизненного материала и знание предмета, использованного автором для создания романа. Иными словами, ни столяром, ни сапожником сам Гашек не был, не имел никакого отношения к этим почтенным ремеслам, а действовал подобно всем обычным юмористам, то есть используя профессию как пустой и формальный маркер социального статуса персонажа. А вот торговлей, и не вполне чистой, собаками автор «Швейка» пытался заниматься лично, впрочем, ничем мир до поры до времени в результате не обогатив, кроме автобиографического рассказа «Институт собаковедения» (Kynologický ústav – Světozor, 1914). См. комм., ч. 1, гл. 14, с. 206.

      Впрочем, в отличие от профессии, любовь к животным – неизменная особенность бравого солдата. В повести у Швейка дома после ареста и заключения остались в одиночестве морские свинки в коробке под кроватью; о неизбежной голодной смерти этих зверюшек (bílé, černé a žluté) герой не может не думать без слез.

      Кстати, многие современники отмечают уверенность Гашека в том, что роман, в отличие от всего прочего им сделанного и написанного, будет уже «настоящей литературой».

      Вторая, гражданская жена Гашека Александра Львова вспоминала:

      Ja jsem neveděla, že o Švejkovi psal už před válkou i během ní. Řekl mi to teprve ted‘, ale hned prohlásil, že tohle bude něco docela jiného, tohle že bude skutečná literature.

      Я не знала, что о Швейке он писал перед войной и во время войны. Сказал мне об этом только сейчас, и тут же добавил, что на этот раз будет писать нечто совершенно иное, теперь это уже будет настоящая литература (RP 1998).

      См. продолжение цитаты в комм. к фрагменту о солдатском характере, ч. 2, гл. 5, с. 481.

      Пример того, как ловко Швейк подделывает родословные, см. ч. 1, гл. 14, с. 232.

      Кроме того, он страдал ревматизмом

      История возникновения этой болезни, напрямую связанной с непреходящим желанием Швейка служить императору до последней капли крови, подробно описана Гашеком в повести. Бравый солдат, комиссованный по случаю идиотизма армейскими врачами и выгнанный на этом основании навеки из родного полка, просто-напросто стал горько пить и однажды зимой уснул хмельной у не желавших для него теперь открываться дверей горячо любимой казармы.

      Švejk byl propuštěn na svobodu. Sedával v malém výčepu naproti kasárnám, odkud ho kdysi vyhnali. A pozdě v noci viděli opozdilí chodci plížit se kolem kasáren tajemnou postavu, která s výkřikem: «Já chci sloužit císaři pánu až do roztrhání těla» dala se na útěk a zmizela v temnu.

      И