Эффект бумеранга. Часть вторая. Виктория Падалица

Пообещайте, что не уйдете, даже если вас позовут.

      – Никогда не уйду, клянусь, чем хочешь. Более того, скоро вы с мамой переедете ко мне. Люблю тебя и целую очень крепко и считаю дни до нашей встречи. И ты считай, пять их осталось. Только не обижайся на меня больше, и в понедельник я…

      И тут мама перехватывает трубку, что-то шепотом мне тараторит и сразу отключается. Понимаю, что в этот момент в комнату зашла Дарья и что она точно не была в курсе того, что мы только что провернули за ее спиной.

      Прождав какое-то время и не получив от нее гневного сообщения и звонка, я окончательно убедился в том, что мы не спалились. Все прошло гладко.

      Дело сделано, первый разговор с Ариной состоялся. Осталось только выбрать удобное для нее время и звонить лишь в тот момент, когда Дарья будет на работе и перед тем, как она забирает дочь из садика или дома творчества. Может, с моей стороны подло и своенравно так поступать с матерью моей дочери, но пусть лучше она об этом не знает. Пока что не знает…

      В который раз убеждаюсь в том очевидном, что женщине не нужно все рассказывать. Надо недоговаривать и умалчивать о главном до поры до времени. Это, в конечном итоге, пройдя все круги ада и скандалов ни о чем, обернется в пользу мужчины, и женщина поймет тот незаковыристый мотив молчания.

      Я же как оптимист-новичок, постепенно привыкаю надеяться на лучшее и только лучшее. Не ради себя стараюсь, не ради Дарьи. У меня есть, кому отдавать все хорошее, что осталось во мне и что останется после меня. У меня есть дочь и вот-вот будет жена. Самому не верится! Я самый счастливый человек на этой планете и не устану об этом говорить себе каждое утро, когда буду подходить к зеркалу и смотреться в свое, прежде ненавистное отражение.

      А в среду меня ожидало двойное счастье или несчастье, тогда еще не знал, чем кончится все это, а потому и поступил опрометчиво, позабыл, чем чревата доброта. Дарья решила сделать сюрприз и свалилась на меня, как снег на голову в середине знойного лета – так же нежданно и слишком хорошо, чтобы быть правдой. Не мог нарадоваться тому, что она решилась простить меня.

      Сама пришла. Пришла и осталась. Вела себя непринужденно, смеялась, не возражала, что я перед ней и так и сяк кочевряжился. Даже намек дала на то, что хочет, чтобы мы с ней перешли на другой уровень общения, максимально тесный. И вроде бы желание наше обоюдно с виду было. И зачем только Дарья дала так думать и позволила ее раздеть, если оттолкнула в тот момент, когда я почти в нее вошел? Думает, мне легко так просто взять и остыть. Нет, не легко. И ей этого не понять.

      Думал я, гадал, что мог сделать не так, и пришел к выводу, что мало ей было визуального контакта. Связь я с ней потерял, пока сосредоточенно занимался ее тисканьем, а думал, что сделаю этим только лучше, чтобы она лишний раз не кривилась при виде моего шрама, потому и предложил закрыть глаза и свет немного притушил. Ну и зря я так сделал. Ей нужно в глаза мне глядеть, и тогда все получится. А нужно ли ей это?

      Посмотрю, что скажет она в понедельник, и позвонит ли сама до того дня. Если