Аввакум. Владислав Бахревский

князь Василько, Довмонт Псковский…

      У Никона брови столбиками встали, а дон Аллегрети не иссякал:

      – Царевич Дмитрий, великая княгиня Анна Кашинская, Петр – царевич Ордынский, Глеб Владимирский и отец его Андрей Боголюбский, Иоанн Угличский…

      – Иоанн Угличский? – несколько усомнился Никон.

      – В иночестве Игнатий Вологодский, преставился в 1523 году… Ну и другие. Великий Александр Невский, брат его Федор Ярославич… Даниил Московский, Мстислав Храбрый, Харитина Литовская, Евфросинья…

      – Благословляю тебя, чужестранца! – воскликнул Никон. – Нам бы так своих святых и знать и чтить!

      – Я – славянин, – ответил с достоинством дон Аллегрети. – На грядущем – покров Божественной тайны, но мне чудится, что пути народов будут озарены светом, проистекающим с Востока. Сила святейшего папы – в единстве католической церкви. Не пора ли и православным церквам иметь своего папу?

      Дон Аллегрети смотрел прямо в глаза, и у Никона хоть и захватило дух, но перетерпел коварное гляденье.

      – Христианство, даже разъединенное, – Аллегрети возвел глаза к иконе Спаса, – не станет добычей мусульман. Однако сколько уже от сей напасти претерпели и народы Востока, и народы Европы. И сколько еще претерпят… Вот почему император Фердинанд находит соединение Московского и Польского царств не только разумным, но весьма желательным.

      – Под чьей же короной? – задохнулся от своего же вопроса Никон.

      – Под короной благоверного царя Алексея Михайловича. Вернее будет сказать, под шапкою Мономаха.

      – А где же должен быть святой престол православного папы? – не удержался от детского вопроса Никон.

      – В Москве.

      Явилась пауза. Патриарх, не в силах унять ознобившего все его тело волнения, встал, подошел к иконе Спаса, приложился.

      – Мириться надо с Польшей! – сказал как великую новость и, не позабыв оставить за собой первенство во всезнании российской святости, прибавил: – Святых князей и княгинь на Руси и впрямь как яблок на райском древе: Всеволод Псковский, Ростислав Смоленский, Игорь, князь Черниговский и Киевский, Роман Ольгович Рязанский, Владимир Ярославич Новгородский, князь Андрей Спасокубенский… Потому и говорим – святая Русь.

16

      Наконец-то патриарший дом был отстроен и украшен до последнего гвоздя, до последней золотинки в домашнем храме во имя святых митрополитов Петра, Алексея, Ионы и Филиппа.

      Праздник новоселья Никон приурочил ко дню памяти святого Петра-митрополита, а потом спохватился: 21 декабря приходилось на пятницу, а в пятницу монашеский стол без рыбы. Поскреб патриарх в затылке и перенес торжественную литургию с пятницы на субботу, чтоб был праздник как праздник, с молитвой, но и со столом, за которым тоже не заскучаешь. Служили в Успенском соборе.

      Боярыня Морозова[39] стояла рядом с царицею, за запоною[40]. Такая литургия и для Москвы редкость. Никону сослужили патриарх Антиохийский Макарий, митрополиты

39

Боярыня Морозова – Морозова Федосья (Феодосия) Прокопьевна, урожд. Соковнина (?—1675), боярыня, жена Глеба Ивановича Морозова, брата Бориса Ивановича Морозова, царского воспитателя. После смерти мужа и деверя она с малолетним сыном осталась владелицей огромного состояния. Принадлежа к одной из сильнейших фамилий, была близка ко двору и выполняла обязанности «приезжей боярыни» у царицы Марии Ильиничны. В 1664 г. по возвращении из ссылки Аввакум нашел у нее приют. Федосья Прокопьевна была его любимой духовной дочерью. У нее в доме постепенно образовался старообрядческий центр. В 1670 г. приняла тайный постриг. Став инокиней Феодорой, начала более откровенно проповедовать старую веру. Покровительствовавшая ей царица к тому времени умерла, и гнев царя на Морозову нарастал. В 1671 г. она отказалась присутствовать на его свадьбе с Натальей Нарышкиной, хотя это предписывалось ее обязанностями при дворе. В том же году она и ее сестра Евдокия Прокопьевна Урусова были арестованы. В 1673 г. их подвергли пыткам, но не добились отречения от старой веры. Тогда их отправили в Боровск, заключили в земляной тюрьме и в 1675 г. уморили голодной смертью.

40

Запона – занавеска, занавес.