Дворяне 3. Сергей Николаевич Сержпинский

не видела.

      – Я ваша тётя Соня, сестра вашей мамы, – ласково сказала она и спросила детей, как их зовут и сколько им лет. Мальчик ответил, что его звать Вовой и ему семь лет, а Люде три года.

      – А где ваша мама?

      – Мама спит в той комнате, – указал Вова на дверь, – а папа говорит, что она умерла и больше не проснётся.

      Соня вошла в комнату и увидела Тоню, лежавшую на кровати под одеялом. В открытую форточку проникала стужа, и ветром шевелило шторы, которыми было занавешено окно. В полумраке Соня разглядела комод и другую мебель. Она раздвинула шторы и подошла к кровати. По зеленоватому оттенку кожи на лице Тони, было видно, что она не живая, но Соне хотелось поверить, что она спит и в полголоса произнесла:

      – Тонечка, пора вставать.

      После этих слов слёзы сами полились из её глаз. В комнату вошла девушка в переднике и, не здороваясь с Соней, спросила:

      – Ты кто такая, зачем пришла?

      Соня ей объяснила, кто она, и в свою очередь поинтересовалась: кто эта девушка в переднике. Оказалось, что она прислуга в семье Смирновых. Звали её Настей. Соня попросила Настю вместе с ней сходить в деревню к столяру, чтобы заказать гроб. Настя объяснила, что сейчас ей некогда. В этот момент пришла старшая дочь Тони Шурочка, и согласилась сходить с Соней к столяру. Шурочка была почти взрослой, четырнадцатилетней девушкой, хорошей помощницей матери. Вот и сейчас она пришла с ведром молока, только что подоила корову. После Шурочки второй дочерью у Тони была девятилетняя Маруся. Она вышла из соседней комнаты и решила тоже сходить с ними к столяру. Соня раньше нянчилась с Шурочкой, но она тётю Соню не помнила и заметила, что тётя Соня похожа на маму. Когда они ходили к столяру, то Соня пригласила Шуру и Марусю к себе в гости, сообщила им свой адрес и как лучше найти дом, где жили Сержпинские.

      Ближе к вечеру Настя справилась с делами по хозяйству, и они с Соней вдвоём помыли покойницу, а затем одели её в приличную одежду, взятую из старинного сундука, почти такого же, как у Евпраксии Павловны. Вечером пришёл Пётр Петрович, Соня объяснила ему, что ей надо вернуться на работу. Если начальник её отпустит, то она придёт завтра на похороны.

      – Не волнуйся, Сонечка, если ты не сможешь прийти, то мы с Настей справимся и похороним сами, главное, что гроб будет сделан. Могилу уже роют, я заказал. Соня вспомнила про других сестёр и братьев и спросила Петра:

      – А ты посылал телеграммы другим родственникам, в Ленинград и в Мурманск?

      – Нет, не посылал. А зачем? Они всё равно не приедут. Лучше ты напиши им письма сама, а то мне совсем некогда. Соня пообещала письма написать, и они попрощались. Домой Соня пришла поздно вечером уставшая и расстроенная.

      На следующий день начальник райфо Мишин её на похороны не отпустил, сославшись на то, что она уже один день использовала, и сказал, что надо к ревизии готовиться, устранять имеющиеся ошибки в расчётах. Уйти самовольно Соня боялась, это означало бы увольнение за прогул. К тому же Пётр Петрович её заверил, что сам справится с похоронами.

      Последующие