Остров живого золота. Анатолий Полянский

и Бегичев схватил ее, крепко прижав к себе. Совсем близко увидел огромные испуганные глаза. Черные блестящие волосы, выбившиеся из-под пилотки, закрыли обращенную к нему сторону лица, и он машинально отодвинул их свободной рукой.

      Ладов подхватил Юлю могучими лапищами и бережно усадил на скамью баркаса.

      – Никогда не спускалась по трапу с такими приключениями, – смущенно рассмеялась Юля.

      – Ничего, товарищ младший лейтенант, порядок флотский не каждому мужику сразу дается, – подбодрил ее Ладов. – Давай, командир, пришвартовывайся рядышком.

      Бегичев отказался от представившейся возможности и, усевшись подальше от Юли, отвернулся, скрыв прихлынувшую к лицу краску. Стало вдруг нестерпимо жалко, что момент близости оказался таким коротким, но признаться в этом он не решился бы даже самому себе.

      Баркас, до отказа набитый солдатами, тяжело отвалил от корабля и, развернувшись по широкой дуге, двинулся к берегу. Юля, зажатая между Шибаем и незнакомым бойцом-артиллеристом, пожилым, заросшим черной щетиной дядей, казалась совсем маленькой и хрупкой. С детства ее считали в доме болезненной, и потому мать, тихая, рано постаревшая женщина, пичкала единственного ребенка витаминами. Большие пакеты с едой, которые заботливая мама запихивала дочке в портфель, стесняли Юлю. Чего в них только не было: и бутерброды с котлетами, остро пахнущими чесноком, и куски пирога с жирным кремом, и яблоки, предусмотрительно нарезанные дольками… Мама была настойчива. Она так любила свою девочку. А Юля в школе не знала, как избавиться от обременительного свертка.

      В девятом классе она подняла бунт. «Хватит! – сказала. – Нечего меня откармливать, как рождественскую гусыню. Ешьте сами свои витамины!» Причина, вызвавшая взрыв, была довольно веская. Ходил он в очках и был, пожалуй, самым невзрачным. Трудно сказать, почему Юля выбрала именно его. Мальчишки даже из десятого класса не раз предлагали дружбу. Писали записочки, подстерегали в темных переулках, чтобы проводить домой. Славик не делал ни того ни другого. Он смотрел на нее издали, и глаза, спрятанные за толстыми круглыми линзами в роговой оправе, были тревожными и печальными. Славик был одинок. Никто не обращал на него внимания. И Юля назло всем подошла к пареньку первая и сказала: «Давай дружить!»

      Они стали часто бывать вместе, бродили по московским бульварам, пристрастились к музеям – днем в них было пустынно. Оба жили на Патриарших прудах, знали там каждый дом, каждый камень на мостовой…

      Вскоре их дружба была замечена. Весь класс сразу же ополчился против них. Особенно задело это мальчишек, посчитавших, что она выбрала самого, по общему мнению, никудышного. Юле стали грубить, задирать по любому пустяку. А Славика решили проучить…

      На парня налетели трое. Он отчаянно сопротивлялся, невпопад махал кулаками. Нос был расквашен, под глазом багровел синяк. Однако парень пощады не просил… Ох, до чего ж ей стало жаль Славку, даже сердце зашлось! Юля взбеленилась так, что драчунам не поздоровилось. Они позорно бежали с поцарапанными лицами… А Юля почувствовала