Остров живого золота. Анатолий Полянский

речь заходила о любимом предмете, отец мог спорить часами. «Цифра, – назидательным тоном произносил он, тряся бородкой, – величайшее изобретение человечества. Группой цифр и знаков можно обозначить решительно все на свете!»

      Позже, повзрослев, Толоконников часто пользовался отцовскими мыслями, выдавая их за свои. А математику и физику ему пришлось зубрить основательно, потому что отец, рассеянный и добрый, тут пощады не знал. «Изволь учить уроки назубок, – стучал он по столу костяшками пальцев, – и сверх того тоже, проверю!»

      Ничего, кроме неприязни, сын в школе к точным наукам, а заодно и к папочке не испытывал. Хотел одного: поскорее вырваться из-под родительской опеки, весьма стеснявшей юношескую самостоятельность. Зато потом, в институте, учиться было легко, да и на заводе с любыми расчетами справлялся шутя: сказалась отцовская требовательность.

      – Сыграйте еще что-нибудь, товарищ капитан, – попросила Лида.

      «Не капитан, а инженер-капитан», – захотелось поправить фельдшера. Не столь часто встречаются офицеры в его звании. На это дает право соответствующее образование. Однако Толоконников промолчал. Не следует лишний раз подчеркивать превосходство над командиром…

      – Мы все просим! – присоединился к Лиде Махоткин, готовый слушать пение до бесконечности.

      – Ну пожалуйста! – воскликнула Лида.

      В ее голосе не было теперь и тени иронии. Толоконников почувствовал удовлетворение.

      – Что же вам исполнить? – спросил он, беря несколько аккордов. – Принимаю заявки.

      – Заявок не будет. Подъем! – раздался голос Свята.

      – Но почему, товарищ капитан? – взмолилась Лида. – Разве вам не хочется послушать вместе с нами?

      – В следующий раз с удовольствием, – ответил Свят. – А сейчас самодеятельность заканчивается. Начинаем ночную тренировку.

      – Хоть бы день пропустить, – проворчал кто-то недовольно.

      Свят поискал взглядом ворчуна и, не найдя, жестко отрезал:

      – Нельзя! – помолчал и, чувствуя, что объяснение все-таки дать нужно, в полной тишине добавил: – Кто знает, сколько еще времени нам отпустят на подготовку. На учете каждый день. Командуйте, Махоткин!

      Старшина вскочил.

      – Выходи строиться!

      Поляна у костра мгновенно опустела. Лишь Толоконников, прижимая к груди гитару, остался сидеть на бревне. Им овладело оцепенение. Так не хотелось подниматься, куда-то бежать, что-то делать.

      Понял ли Свят состояние заместителя, только не прикрикнул, как тот ожидал, а мягко сказал:

      – Нам тоже пора, Эрг Николаевич.

      Толоконников медленно встал. Вспыхнувшая было досада погасла. Стало все безразлично. «Уж лучше бы накричал», – подумал он и, тяжело ступая, зашагал вслед за Святом.

      Земля обозначилась на горизонте серой дымчатой полоской, и чем ближе корабль подходил к берегу, тем яснее прорисовывались ее очертания. Сперва из моря вынырнули три остроконечные скалы. Они стояли у входа