Сёстры-соперницы. Елена Арсеньева

чуть повернуть голову и впиться зубами в жирную ляжку пана Казика.

      Страшный вопль сотряс стены дома, и старухи, судачившие внизу, надо полагать, дружно осенили себя крестным знамением.

      Пан Казик оторвал от себя Александру и швырнул ее на пол, а сам, путаясь в спущенных штанах, испуская дикие крики: «Матка Боска! Пан Езус! Убила! До смерти убила!» – ринулся прочь, жалобно причитая. Дверь за ним захлопнулась, и Александра осталась одна – лежать на полу, разжимать сведенные судорогой челюсти и выплевывать жесткие волосы, оставшиеся у нее во рту.

      А найдя силы подняться, побрела к своему любимому серому платью, валявшемуся в углу. Нет, надеть его нельзя было под страхом смерти! Оно превратилось в какие-то грязные обноски. Разумеется, ведь Александра не снимала его ни днем ни ночью, пока ее волокли в возках и кибитках. Неведомо, сколько времени миновало, но никак не меньше месяца: в Германии (надо полагать, они сейчас в Германии) настоящая весна. Нет, с серым платьем придется, увы, проститься. Что же надеть? Вокруг громоздилось не меньше десятка узлов и баулов. Наверное, это ее вещи? Иначе пан Казик и Чезаре унесли бы их отсюда. Александра склонилась к узлам и баулам и принялась их открывать, от души надеясь, что похитители позаботились вместе с нею похитить ее гардероб.

      Ей снова не повезло – это оказались чужие вещи, которые Александра сначала сконфуженно отбросила, а потом, подперев дверь тяжелым стулом, чтобы к ней внезапно вновь не ворвался омерзительный пан Казик, перебрала все до единой, с каждым мгновением приходя все в больший восторг: так они оказались хороши!

      Нижние юбки были сшиты из тончайшего льна, украшенного кружевом с золотой нитью, как будто на них предстояло смотреть не только даме, их носившей, но и посторонним. Таким же утонченным кокетством отличалось все белье, от рубашек до белых и цветных чулок. Оно лежало в отдельном саке, и Александра сперва даже не поняла, что это – исподнее, решила, что летние платья. Но уж когда она добралась до платьев, из ее груди исторглось что-то вроде стона. Тяжелые шелка, парча, атлас, муар самых изысканных цветов. И у каждого наряда узкий лиф, банты, изящная шнуровка – в основном спереди, что очень удобно; вырезы оторочены кружевами несравненной прелести, тоже с серебряной или золотой нитью, на рукавах – пышные воланы… Утренние неглиже с изящными чепчиками, сшитыми, чудилось, из лепестков роз. Некоторые платья были отделаны мехом, ну а круглая, подбитая горностаем кофта «карако» на несколько секунд просто-таки лишила Александру дыхания…

      Время шло, а Александра так и сидела, совершенно голая, среди всего этого великолепия и растерянно трогала то одну вещь, то другую, чувствуя себя при этом как в сказке. Однако чем дольше она любовалась, тем отчетливее понимала, что это вещи не случайно куплены – они тщательно подобраны. Очевидно, похитители попросили какую-то особу подготовить гардероб для Александры. Но почему именно такой? Так носят в этой стране? Но кто – дамы или девушки?

      В тщетной надежде отыскать нечто подобное достопамятному