Записки советской переводчицы. Три года в Берлинском торгпредстве. 1928–1930. Тамара Солоневич

спрашивает:

      – Сколько вы получаете в неделю?

      – Сорок рублей.

      – Сколько это будет на английские фунты? – обращается Вольтон ко мне.

      Мне так и хочется сказать ему, что ведь советский рубль далеко не полноценен, что если по курсу эти сорок рублей и составляют два английских фунта (это было до всяких девальваций достопочтенного фунта), то по покупательной способности – это не более чем десять шиллингов. И я оглядываюсь по сторонам. Как будто никого опасного около меня нет.

      – Это два фунта, – говорю я, – но цены на хлеб и прочее выше, чем у вас в Англии, так что на самом деле это меньше чем два фунта.

      – О, – говорит мистер Вольтон, – а мне Слуцкий еще сегодня утром говорил, что цены на продукты в Советском Союзе значительно ниже наших. Как это возможно?

      – Что они говорят? – справляется рабочий.

      – Он сравнивает вашу зарплату с зарплатой английского горняка.

      – Да он разве тоже горняк? – удивляется рабочий. – Ишь ты, а как хорошо одет, нам бы пиджачок такой. Из Англии, значит? А сколько же он там зарабатывает?

      – Восемьдесят рублей в неделю.

      – Вот это да. Живут, значит, ничего себе. А еще бастуют черти.

      Я, конечно, не рискую перевести последней фразы Вольтону, к нам как раз подходит коммунист Ллойд Дэвис. Он вечно около меня крутится, видно, от ячейки задание получил. Разговор обрывается. Вечером Вольтон ловит меня во дворе инженерного клуба;

      – Camrade Тамара, не можете ли вы назвать мне цены на важнейшие продукты?

      Что мне делать? Ведь если я их перечислю, он запишет их, а затем будет везде ими оперировать при беседах и со Слуцким, и с другими коммунистами. Я говорю, что составлю ему список на днях. Хорошо, что он этим удовлетворяется. Я же надеюсь как-нибудь узнать у Слуцкого, что такое он навыдумывал Вольтону о ценах. Может быть, перед самым отъездом делегации в Англию мне и удастся подсунуть Вольтону настоящие цены. Пусть хоть поздно, но узнает правду.

      Тяжела ты, шапка советской переводчицы!

      На следующее утро нас везут показать новый горняцкий поселок. Нужно отдать справедливость, что грозненские промыслы, равно как и бакинские, оборудованы несравненно лучше, чем донбасские шахты. Потому ли, что до революции здесь хозяйничал иностранный капитал, или потому, что нефть составляет важнейший продукт советского экспорта, все здесь как-то благоустроеннее. Большевики с гордостью показывают нам улицу новых «коттеджей» для рабочих. Действительно, десятка два довольно красивых домиков выстроены вдоль асфальтированной улицы. Но это и все. Остальные рабочие живут буквально в жалких лачугах. А англичан как раз всего больше поражают советские жилищные условия. В Англии люди вообще привыкли к большому комфорту. Выясняется, что у каждого из наших делегатов имеется, как правило, собственный домик от четырех до восьми комнат. У многих есть ванная, не говоря уже об элементарных удобствах. Что бы они сказали, если бы узнали, как живем мы – москвичи! Иногда по восьми душ в одной комнате. Но они, конечно,