Эшафот на пьедестале. Сергей Борисович Колбин

перепуганного незнакомцем, он протянул ему горсть медных монет, отчего парнишка повеселел и перестал торопиться. Первым делом он показал могилку Марьяны, которая была не ухожена – Авдей сразу принялся обрывать траву и одновременно расспрашивать парнишку:

      – Как звать-то?

      – Бориской кличут.

      – А что в деревне-то никого не видно?

      – Да, отсыпаются все – ночь гуляли да через костры прыгали.

      – Нынче что, Иван Купала?

      – Да, а ты что не крещёный?

      – Крещёный, да долго в пути был – со счёта сбился.

      В доказательство Авдей трижды перекрестился и поклонился холмику с крестом, под которым покоилась Марьяна.

      – А кто сейчас распоряжается хозяйством Дементия?

      – Это того, которого в Рачевьем озере утопили?

      – Да, того самого.

      – А брат его Кузьма.

      – Лютует?

      – Ещё как! Мою мамку недавно вожжами высек за то, что вовремя долг не принесла.

      Авдей достал из-за пазухи кошель, отсыпал десяток серебряных монет и подал собеседнику.

      – На, держи – это тебе за уход могилки. Будешь следить за ней, а через год, тоже на Купалу, я сюда приду и ещё подкину тебе деньжат. Да не вздумай кому сболтнуть про меня, а то наша дружба враз и кончится. Понял?

      В глазах парнишки загорелись искорки безусловного согласия. Авдей потрепал его по вихрастой голове.

      – Ну, иди по своим делам да помни наш уговор.

      С камнем на душе уходил Авдей из родной сторонки и с твёрдым намерением не менять своей разбойничьей жизни, пока живут на земле такие, как Дементий, Кузьма и прочие кровососы. Несколько дней бродил он по тайным убежищам лиходеев, вёл осторожные разговоры о роковой засаде, об атамане, и о том – как быть дальше. К удивлению – большинство отшельников знали его, хотя виделись они впервые. Когда речь заходила об Архипе, то многие вспоминали и его молодого друга. Чернобородый, предчувствуя неизбежный конец, разнёс весть о том, кому можно доверять и поставить над собой атаманом.

      В одном из летних убежищ лиходеев Авдей встретил монаха, не принимавшего участия в трагической засаде на Рытной горе. Увидев товарища, тот языком жестов дал понять всей компании, что они знакомы и что его друг отчаянный разбойник. Один из присутствующих, мелкого росточка, но, как часто бывает среди таких сморчков, с большим гонором и ножом в руке, подскочил к Авдею со словами: