Очень личная книга. Валерий Сойфер

по поводу того, что не знает, чью сторону принять в осуждении обвиняемых. Он не видел никаких грехов в их действиях, не верил в слова обвинителей, потому что звучали они неубедительно, а обвиняемые ясно и грамотно оборонялись и отвергали все наветы.

      – Нечистое это дело, – говорил крестьянин. – Ума не приложу, что мне делать. И многие наши также думают, – объяснял этот присяжный студентам.

      Петр Андреевич любил музыку и ходил на все концерты гастролирующих звезд советского искусства, наезжавших в Горький. Поняв, что моя мама не способна осилить покупку билетов на эти концерты, он стал приобретать билеты на нас двоих, и, благодаря его благородному желанию приобщить меня к музыке, я смог еще в школьные годы побывать на концертах Святослава Рихтера, Эмиля Гилельса, Марии Юдиной, Даниила Шафрана и других.

      Занятия под руководством Суворова в 10-м классе полностью подвели меня к убеждению, что я должен учиться дальше на биолога. Но где учиться? Куда поступать? Петр Андреевич всё чаще стал заводить об этом речь.

      Мой брат в 1948 г. уехал учиться в Москву, и я видел, как мама часто о нем вспоминала и печалилась, что старшего сына с ней нет. Поэтому я как-то даже и не представлял, что уеду из дома. В общем, я был по-настоящему маменькиным сынком, она знала о каждом моем шаге, у меня не было от неё тайн. Она, например, очень придирчиво следила за тем, чтобы я не учился плавать, не убегал на берег Волги или Оки, рассекавших город, и не утонул (я научился плавать уже в студенческие годы, когда нас послали на целину в Казахстан, и там, в малюсенькой речке Буруктал, я начал впервые плавать).

      Мне казалось, что я не смогу также уехать в Москву по вполне тривиальной – финансовой – причине. В течение многих лет мы не просто экономили на всем, а по-настоящему голодали, после смерти папы жизнь предстала перед нами особенно суровой и почти безжалостной.

      Однако Петр Андреевич думал иначе. Он в свое время закончил Московский университет, учился у лучших биологов своего времени и сохранял отношения со многими ведущими профессорами МГУ. Поэтому для него вопроса о моем дальнейшем образовании не было – я должен поступать в МГУ и только в МГУ, на биологопочвенный факультет.

      Я не спорил с ним, но относился к его словам как-то спокойно-легкомысленно. Я знал, что попасть в Москву не смогу хотя бы потому, что денег на билет на поезд мне взять будет неоткуда. Ведь когда мой брат Володя уезжал в Москву, папа еще был жив, условия были совсем другими, да и абитуриентам физтеха проезд в Москву на окончательные экзамены оплачивал сам университет. Ничего такого для биологов не существовало, так что мои фантазии не улетали столь далеко.

      Но вот наступили выпускные экзамены в школе. Я сдал все их, кроме одного, на пятерки и думал, что получу медаль. Но директриса решила, что давать мне медаль нельзя. Я вообще попал в её глазах в разряд неблагонадежных после того, как на одном из комсомольских собраний в начале 9-го класса пытался выдвинуть в комсомольское бюро школы