Очень личная книга. Валерий Сойфер

собрались вместе, чтобы отметить столь знаменательную дату, и кто-то из офицеров позволил себе выразить некий скепсис и заявить, что это на самом деле замечательно, что ткани хватает дотянуться до Луны, но вот заказать себе парадное обмундирование офицеры не могут до сих пор, потому что сукна на их одёжку нет вовсе. Все четверо дружно посмеялись над этим рассуждением и перешли к другим темам, но один из пировавших быстро состряпал донос в «органы», сообщив о настроениях коллег.

      Через несколько дней начальника училища, генерал-майора советской армии и двух его заместителей, включая дядю Толю, вызвали в НКВД, где им объявили, что за антисоветские разговоры их увольняют из армии. Еще через пару дней их исключили из партии, и они оказались выброшенными из жизни. Дядю Толю арестовали и несколько месяцев продержали во внутренней тюрьме НКВД в Саратове. Однако ему хватило мужества не подписаться ни под какими обвинениями в антисоветской деятельности, и в конце концов его освободили из КПЗ, лишив всех боевых наград, полученных за службу в действующей армии в годы войны. Я не знаю этого точно, но какие-то отголоски событий тех лет доходили до меня, говорившие о том, что дяде Толе пришлось пережить в тот момент еще одну драму. Как мне помнится, жена после ареста бросила его, и, вернувшись из заключения, он не нашел больше семейного убежища.

      Он срочно приехал из Саратова в Горький, где жила наша семья и одинокая тетя Галя – учительница английского языка в средней школе. Дядя Толя поселился в её семиметровой комнатенке в щитовом бараке, почти каждый день он приходил к нам, и папа диктовал ему письма в самые разные органы – от Политбюро или ЦК партии до Министра обороны СССР с покаяниями, объяснениями и просьбами восстановить на работе, в партии, вернуть воинские награды и т. и. У дяди Толи был непростой характер, нередко он с доводами папы не соглашался, споры доходили до крика с обеих сторон, он вскакивал, натягивал шинель и, хлопнув дверью и не простившись, выскакивал. Но все-таки дело двигалось, и письма в конце концов уходили по разным адресам.

      Наконец, дядю Толю, что называется, трудоустроили. Его знакомец, генерал М. Г. Сериков, стал председателем Горьковского отделения Добровольного Общества Содействия Армии, Авиации и Флота (ДОСААФ) и получил разрешение взять дядю Толю своим заместителем. Хоть это была и не действующая армия, но все-таки по торжественным дням начальству ДОСААФ разрешали надевать их военную форму, и мне кажется, что дяде Толе нравилось щеголять в кителе с погонами с двумя просветами, хотя до полковника и тем более генерала ему уже было не дослужиться.

      Оставаясь в глубине души боевым командиром, начальником штаба дивизии, дядя Толя нередко приносил с собой коробку цветных карандашей и рисовал планы военных баталий. Он помечал позиции вражеских и советских передних краев. Стрелы разного цвета показывали направления движения пехоты, моторизированных частей, прерывистыми цветными линиями были изображены направления ударов авиации, кружочками помечались доты и