Танец на краю пропасти. Грегуар Делакур

мне еще быть с ним, беззаботной, в том времени нашего первого разговора, растянуть его навеки; это позволяет мне быть снова полной надежд, на пороге новой жизни – настоящее есть благодать. Теперь, когда настал рассвет, теперь, когда бледная полоса света появилась на краю неба и с фермы донесся хриплый крик петуха, спряжение возвращает меня туда, в мое смятение, снова вливает его в мои вены, как алкоголь, от которого хочется кружиться.)

      – Вот уже три недели я тоже очень взволнована. Выходя отсюда, я танцую на тротуаре, и люди смеются. Я замужем.

      – И у вас есть дети.

      – Трое.

      – Трое.

      – От одного отца.

      – Я почти потерял аппетит.

      – Я заметила. И вы пьете больше кофе.

      – Когда вы не пришли в прошлую среду…

      – Меня задержали в магазине, был срочный заказ…

      – …мне было нехорошо. Я не мог ничего есть. Боялся, что вы больше не вернетесь.

      – Я вернулась.

      – Я искал бы вас.

      – Я бы вернулась.

      – Я обошел бы все рестораны в час обеда, все кафе. А если бы не нашел вас, пустил бы по следу детектива. Нет, десять. Я подмазал бы всех официантов, всех кассирш в окрестных магазинах и последних участковых полицейских.

      Он меня смешит.

      Я чувствую себя красивой, когда смеюсь.

      – И вы описали бы меня как сумасшедшую, которая каждый день приходит подсматривать, даже шпионить за женатым мужчиной, обедающим с друзьями или коллегами.

      – С коллегами. Я описал бы вас как очень красивую женщину с каштановыми волосами, светлыми глазами цвета морской воды, лет под сорок, чуть меньше, с видом немного грустным, меланхоличным, серьезным, волнующим меня до глубины души. Я добавил бы, что вы, вероятно, верная жена, немного одинокая, раз вам не с кем пообедать.

      – Легко. Отыскали бы, вероятно, две или три тысячи женщин, соответствующих этому описанию.

      – Но вы были бы среди них.

      – Возможно. Наверно. Вы нашли бы меня. И что бы вы сказали?

      – Ничего сверх того, в чем наши взгляды и наше молчание признаются друг другу вот уже три недели.

      – Я смущена, Александр. Я верная жена, и все же я думаю о вас. Мне нравится, как ваши глаза жгут мою спину, когда я ухожу отсюда.

      – Мне нравятся фразы, которые я читаю в ваших глазах.

      – Мне кажется, что вы меня уже знаете. Иногда я чувствую себя голой. Это приятное чувство, но и очень тягостное.

      Хорошо, что мы не смотрим друг на друга и он не видит, как зарделось мое лицо.

      – Я сознаю все, чего мне не хватает, когда вы наблюдаете за мной.

      – Я не ищу приключений.

      – Я тоже не ищу приключений.

      Мое сердце слегка заходится. Я ищу воздуха в самой глубине своего существа:

      – Надо ли переживать что-то, когда так прекрасно просто об этом мечтать?

      Теперь улыбается он:

      – Пазолини в «Декамероне». Он играет ученика Джотто, который в конце фильма спрашивает себя, зачем создавать произведения искусства, когда так прекрасно просто о них мечтать.

      – Это