Серебряный воздух. Владимир Зенкин

Запах на поляне был свеж и чуть терпок, как после большой громовержной грозы. Хотя никаких гроз здесь давно не случалось.

      – Через это… можно пройти?

      – Да. Мы проходили.

      – И что?

      – Ничего особенного. Никакого препятствия. Малость пощипывает кожу. Дух перехватывает. Голова потом слегка кружится.

      – А ну-ка!..

      Луций Катон сделал глубокий вздох и шагнул в блестящую пелену.

      Его тёмные с проседью, коротко стриженные волосы, плечи в гранатовым легком плаще обсыпались мириадами светлых пылинок; беспорядочное их движение ускорилось. Он задержался там, чуть покачнулся, быстро, но с заметным усилием, вышел с другой стороны.

      Авдий, в обход, мимо пальм, поспешил к сенатору, опасаясь, что он потеряет равновесие. Но тот чувствовал себя нормально.

      – Словно крошечные колючки тебя задевают, – сказал он. – Не больно, но… Не очень приятно.

      – Не очень, – согласился Авдий.

      – Сколько это уже здесь?

      – Сорок пятый день.

      – Да? А восемь дней назад из него возникла «гостья».

      – Именно так.

      – Кто видел её появленье. Кто может рассказать?

      – Да вот он, Дист Санум – опцион первого контурбения. Они как раз дежурили.

      Авдий рукой подозвал одного из троих стоящих в стороне легионеров.

      – Подробно. И по порядку, – распорядился сенатор.

* * *

      Круглый шатёр для высокого гостя стоял посреди лагеря, рядом с шатром командира. Поблизости от него соорудили палатку для прибывших четверых охранников. Приготовили достойный ужин из самых изысканных продуктов, что нашлись в обозных кладовых: жареная козлятина с белым соусом-гарумом, с маслинами в винном сусле, луканская колбаса, свежие пшеничные лепёшки; красный окунь и палтус, зепечённые с перепелиными яйцами и с острыми специями, холодные устрицы. А так же сладкие финики, груши, сливы, виноград.

      Отыскалась амфорка дорогого белого вина прадзиона.

      Роскошный стол не порадовал, а слегка огорчил гостя, так как перенесённая болезнь надолго лишила его возможности вкушать жирное, острое, солёное. Большая часть блюд была убрана со стола.

      Авдий разделил трапезу с сенатором в его шатре, отвечая на бесчисленные расспросы.

      Гостя интересовали частности о незнакомке: как она ест, сколько спит, что ей нравится, чего боится, чем занимается в одиночестве, о чём спрашивает, как ухитрилась освоить наш язык, хочет ли вернуться назад, откуда пришла.

      Авдия интересовало другое. Он долго не решался спросить об этом. В конце беседы всё же спросил.

      – Прошу прощенья за бестактное любопытство. Она должна была появиться, да? Потому – я со своей центурией – здесь. Вы знали, что она появится? Из «серебряного воздуха»…

      – Приятная неожиданнось – не так ли, любезный племянник? – как-то не очень серьёзно, хитровато-уклончиво ответил Катон. – Мог быть мужчина, женщина, ребёнок, старик, старуха… злая ведьма какая-нибудь… Появилась молодая привлекальная