Пять из шести. Приключенческий роман. Александр Антонов

того момента, когда уже ничего нельзя будет исправить. В этом году дочери Сергея исполняется восемнадцать лет.

      Катерина смолкла, погрузившись в какие-то невесёлые мысли.

      – Я так понимаю, случилось нечто неприятное? – осторожно спросил я.

      – Неприятное? – очнулась Катерина. – Если наезд асфальтового катка считать неприятностью, то да, неприятное.

      – Мужнина родня? – догадался я.

      – Они самые, притом по всем линиям: и по батюшке и по матушке. Началось всё с того, что на одной из позовушек – можешь называть это званым обедом – переплелись мы языками с одним из кузенов. Дёрг, подёрг, он мне и выложил: мол, скоро Люське – это они так Люсию кличут на русский манер, мать-то у неё была из местных, – восемнадцать стукнет. Мы её замуж выдадим, и муж её, как первый по прямой линии мужчина после Сергея, получит доступ к наследству Вяземских. А тебе и ублюдку твоему облом выйдет. Это он так про меня и сыночка моего Серёженьку сказал. У меня аж в глазах помутилось. Но в тот день скандалу разгореться не дали: подбежали, растащили, усмирили. А уже на следующий день прибыл ко мне с официальным визитом дядя Сергея, Михаил Сергеевич Вяземский, и от имени всей мужниной родни зачитал ультиматум. Мне было предложено написать письменное заявление об отказе на право обратиться в суд о пересмотре завещания Сергея.

      – А разве такое было возможно? – удивился я.

      – Представь себе, да. До начала процедуры выделения Люсии её доли наследства я могла потребовать включить в список наследников сына Сергея. В случае положительного решения мне Люсии и Серёже могло достаться по одной трети от наследства.

      – Понятно. И чем же они мотивировали своё требование?

      – Тем, что я родила Серёжу после того, как истекли девять месяцев со дня гибели его отца.

      – То есть, намекали на то, что ребёнок может быть не от твоего мужа, – понимающе кивнул я. – А как же генетическая экспертиза?

      – Её надо было делать сразу после рождения Серёженьки, когда ещё можно было найти материал для идентификации.

      – Ну, хорошо, а эксгумация?

      – Спустя восемь лет? Этого бы и родственники не позволили, да и я бы не решилась.

      – Погоди! – воскликнул я. – Можно ведь привлечь для анализа кого-либо из родственников твоего мужа.

      Катя грустно покачала головой.

      – Этот вариант они предусмотрели. Старший сын Михаила Сергеевича подтвердил бы под присягой, что утешил вдову сразу в день похорон.

      Я не выдержал и сматерился, после чего сразу же извинился перед Катей.

      – Не извиняйся, – отмахнулась она. – По крайней мере, это говорит о твоём искреннем сочувствии.

      – И как же ты поступила? – спросил я после непродолжительного молчания.

      – Подписала бумагу, чтобы уберечь сына от позорного разбирательства.

      – Так