Руна. Павел Николаев

что так накинулась на тебя, сама не знаю, что на меня тогда нашло. Надеюсь ты не в обиде. – Она обратилась к водителю, сделав максимально виноватое лицо, в ответ увидев улыбку, на которую никто не скупился в течении последних событий.

      – Я никогда не обижаюсь, можешь расслабиться, дорогуша.

      – Да? Есть какой-то секрет, или просто такая жизнерадостная натура? Знавала я однажды одну забавную девчонку, которая тоже никогда ни на что не обижалась, вот только увы, все её достоинства этим и ограничивались.

      – Ну, пусть это только тебя не пугает, но натура я, чтоб меня, все-таки жизнерадостная, но небольшим секретом всё же обладаю.

      – Ага, но как можно было бы догадаться, вряд ли кто-то сможет его понять. – Как показалось Марие после произнесения этих слов, такая грубая пародия может стереть счастливую улыбку с лица Роба, оказав, неожиданно, обратный эффект, рассмешив в придачу и всех остальных.

      – Ну отчего же. Хотя психология конечно и является наукой, или по крайней мере так было раньше, но разницы между ней и, скажем, ядерной физикой даже больше чем между тобой и логикой.

      Фраза, заставившая всех исподтишка хохотнуть, натянула на Марию маску полнейшего недоумения. – С чего это такой негатив в отношении моей логики?

      – Это же очевидно, дорогуша. Человек, вынужденный просить прощения за сказанное ранее явно имеет какие-то проблемы с логическим восприятием.

      Последующая за этим пауза недвусмысленно намекала о незамедлительном и точном действии одного единственного аргумента. Не придумав хоть немножечко каверзного ответа, Мария нашла обходной путь. – А почему ты постоянно называешь меня «дорогуша»? Мне казалось так обращаются только к детям.

      Широкая беззвучная улыбка, с которой отреагировал на это Роб, была более чем многозначительна. – Вы все для меня – словно маленькие детишки. – Сказав это, он даже не повернулся, продолжая наблюдать за извилистой дорогой.

      Первым же делом, вслед за таким полным странностей заявлении, что, Мария, что следящая за их разговором Варя, сиюминутно захотели задать Робу немного более дипломатичный и юморной вариант вопроса «какого черта?», но, буквально за мгновение до того, как синхронно открыть рты, они вспомнили, что его возраст вообще то неизвестен. Прошлой ночью он поведал, что провел в своем отшельничьем бункере двадцать четыре года, а до этого был процветающим бизнесменом. Даже если представить себе, что он стал выдающимся дельцом уже в возрасте двадцати – двадцати пяти лет, получается, что ему должно быть сейчас как минимум около пятидесяти, что делает его ровесником их родителей, хотя, если взглянуть на его лицо, невозможно себе представить, что можно так сохраниться даже к четвертому десятку.

      – Минуточку, а сколько же тебе всё-таки лет? – Спросила Варя, на секунду опередив Марию с тем же самым вопросом.

      – А вот этот секрет уже из тех, которым для раскрытия нужны особые условия.

      – Это