Первая Раса. Начало. Анастасия Флейтинг-Данн

Риса потрепала пса по большой кудлатой голове; тот завилял хвостом. – Ты такой большой и лохматый. Никогда прежде не видела таких собак, как ты.

      – Это Винни, – донес ветер до нее задумчивый голос, и она обернулась. Эль стоял на крыше шахты лифта, опершись на перила. В зубах его дымилась сигарета. – Значит, все-таки Тая – твоя мать, – задумчиво протянул он.

      – Что ты знаешь о моих родителях? – с надеждой спросила Риса.

      Эль посмотрел в другую сторону и подпер подбородок рукой. Выражение его лица сейчас демонстрировало полное равнодушие, а взгляд был холоден и безразличен. Все эмоции он словно передавал интонацией.

      – Скажем так, – произнес он, взвешивая каждое слово, – они не очень хорошие люди.

      – Это неправда! – возмутилась Риса.

      – Чистейшая правда, – он сказал как отрезал. – Тут уж либо принимай это как есть, либо не спрашивай у меня о них.

      – Да кто давал тебе право так о них говорить? – ее ладони сжались в кулаки.

      – А никто не давал, – ответил Эль, делая затяжку. – Впрочем, я ни у кого и не спрашивал. А говорю я как есть, ничего не поделаешь, и я знаю, о чем говорю.

      – Откуда ты знаешь? – спросила Риса, подходя ближе.

      – Они тебе что, вообще ничего не рассказывали? – взгляд его оставался безразличным, только брови чуть приподнялись и в голосе появились удивленные интонации.

      Риса перевела взгляд на город. Там, внизу, по улицам дети ходили с родителями по домам друзей и соседей и колядовали, хвастались друг перед другом костюмами, возвращались домой с пакетами, полными сладостей. И каждого там ждали родители или хотя бы один из них.

      – Некому мне было рассказывать, – ответила она. – Я их совсем не помню. А всю ту часть детства, что помню, провела в сиротском приюте. У меня от них осталась только фотография и еще вот это, – она открыла рюкзак, достала из него белые четки и показала их Элю. – Эта вещь принадлежала моему отцу.

      – Ну и что? – равнодушно бросил Эль.

      – Это все, что у меня от них осталось! – воскликнула Риса. – Только эти четки и фотография! Но я верю, что они живы и что я смогу найти их! Тогда я верну папе его четки, ведь я столько лет их для этого хранила… – в голосе ее прозвучала теплота и нежность.

      – С чего ты вообще взяла, что они живут в Штайнбахе? – раздраженно спросил он. – Кто тебе это сказал?

      – Никто не говорил. Я чувствую это.

      – Ты… что? – удивленно переспросил Эль, таращась на нее как на умалишенную.

      – Это сложно объяснить, – ответила Риса. – Да и тем более кому-кому, но тебе я точно не собираюсь рассказывать.

      Она не хотела признаваться, что с самого детства ей часто снились странные сны. В них Риса совсем маленькой девочкой ходила по пустынным городским улицам и, горько плача, звала родителей. То тут, то там на ее пути из ночной тьмы выплывали указатели, и почти в каждой надписи на них фигурировали слова, связанные с камнями