Да здравствует королева!. Юлия Вячеславовна Чернявская

туфли и пошла в свою спальню.

      Едва за герцогиней Дешински закрылась деверь, женщина принялась колотить в нее руками и ногами, ничуть не заботясь о сохранности маникюра и новых туфелек, угрожать страже всевозможными карами и призывать Созидательницу. Периодически с уст женщины слетали такие выражения, которые приличной даме не полагалось знать. Впрочем, буйствовала бывшая фрейлина не долго. Поняв, что ничего таким поведением не добьется, она успокоилась и упала в кресло. Однако, долго сидеть ей не пришлось. Минут через пятнадцать распахнулась дверь, и в комнаты вошел герцог фог Дешински. Несколько долгих секунд он глядел на свою жену, потом бросил короткое:

      – Дура!

      – Что? – взвилась из своего кресла женщина. – Что ты себе позволяешь?

      – Идиотка, – припечатал он.

      – Немедленно извинись, – женщина истерично топнула ногой, но густой ворс ковра испортил весь эффект, заглушив звук.

      – Видит Созидательница, я долго терпел твою беспросветную глупость. Когда я только женился на тебе, я думал, что ты еще молода, со временем поумнеешь и перестанешь вести себя как последняя дура королевства. Когда на свет появились наши дети, ты, вроде, изменилась. Но нет, я зря надеялся, – мужчина нервно ходил по комнате, выплескивая свое недовольство, потом остановился и посмотрел на жену. – Неужели ты не могла промолчать сегодня?

      – Промолчать, когда эта девчонка вела себя с нами так, словно она воспитательница пансиона, а мы обычные девчонки? – взъярилась Сильен. – Кто она, а кто мы? Позволить какой-то виконтессе отчитывать меня, герцогиню…

      – Да, промолчать, – рявкнул герцог, потом отошел к окну и схватился руками за голову. – Созидательница, – простонал он, – за что ты послала на моем пути такую непроходимую дуру? Какой грех совершил я? Почему из всех женщин я выбрал именно эту. Почему не прислушался к советам родни?

      Несколько минут он стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, и бормотал молитвы. Потом повернулся к жене.

      – Даже если ее величество оставит тебя в живых, я буду просить жрецов признать наш брак недействительным. Думаю, ты понимаешь, детей ты больше никогда не увидишь. После твоей сегодняшней выходки тебе нет места радом с нами. Да ты вообще должна будешь у Анны-Виктории в ногах валяться, чтобы отделаться ссылкой!

      – Но как же я, – залепетала почти уже бывшая герцогиня, до которой дошло только, что она вот-вот потеряет мужа, а вместе с ним доступ к его богатству.

      – Как хочешь, – тихо произнес он. – Мое терпение тоже не безгранично. А оказаться на каторге, а то и вовсе на эшафоте по твоей милости я не хочу. Я должен думать о детях. Они еще слишком юны.

      – Самуель, – Сильен поднялась, протянула руки к мужу и, словно лишившись сил, упала обратно в кресло. – Самуель, ты же не поступишь так со мной. Ты же не оставишь свою бедную жену из-за какой-то пустой фразы.

      – Ты даже не поняла, глупая женщина, – подошел он к ней, – что можешь уже вечером лишиться головы. Мне жаль