12 стульев. Золотой теленок. Коллекционное иллюстрированное издание. Илья Ильф

быть увлекательным так хотелось! И Ипполит Матвеевич обольщал Лизу рассказами о Париже.

      – Вы научный работник? – спросила Лиза.

      – Да, некоторым образом, – ответил Ипполит Матвеевич, чувствуя, что со времени знакомства с Бендером он вновь приобрел не свойственное ему в последние годы нахальство.

      – А сколько вам лет, простите за нескромность?

      – К науке, которую я в настоящий момент представляю, это не имеет отношения.

      Этим быстрым и метким ответом Лиза была покорена.

      – Но все-таки? Тридцать? Сорок? Пятьдесят?

      – Почти. Тридцать восемь.

      – Ого! Вы выглядите значительно моложе.

      Ипполит Матвеевич почувствовал себя счастливым.

      – Когда вы доставите мне счастье увидеться с вами снова? – спросил Ипполит Матвеевич в нос.

      Лизе стало очень стыдно. Она заерзала в кресле и затосковала.

      – Куда это товарищ Бендер запропастился? – сказала она тоненьким голосом.

      – Так когда же? – спросил Воробьянинов нетерпеливо. – Когда и где мы увидимся?

      – Ну, я не знаю. Когда хотите.

      – Сегодня можно?

      – Сегодня?

      – Умоляю вас.

      – Ну, хорошо. Пусть сегодня. Заходите к нам.

      – Нет, давайте встретимся на воздухе. Теперь такие погоды замечательные. Знаете стихи: «Это май-баловник, это май-чародей веет свежим своим опахалом».

      – Это Жарова стихи?

      – М-м… Кажется. Так сегодня? Еде же?

      – Какой вы странный! Еде хотите. Хотите – у несгораемого шкафа? Знаете? Когда стемнеет…

      Едва Ипполит Матвеевич успел поцеловать Лизе руку, что он сделал весьма торжественно, в три разделения, как вернулся Остап. Остап был очень деловит.

      – Простите, мадемуазель, – сказал он быстро, – но мы с приятелем не сможем вас проводить. Открылось небольшое, но очень важное дельце. Нам надо срочно отправиться в одно место.

      У Ипполита Матвеевича захватило дыханье.

      – До свиданья, Елизавета Петровна, – сказал он поспешно, – простите, простите, простите, но мы страшно спешим.

      И компаньоны убежали, оставив удивленную Лизу в комнате, обильно обставленной гамбсовской мебелью.

      – Если бы не я, – сказал Остап, когда они спускались по лестнице, – ни черта бы не вышло. Молитесь на меня! Молитесь, молитесь, не бойтесь, голова не отвалится! Слушайте! Ваша мебель музейного значения не имеет. Ей место не в музее, а в казарме штрафного батальона. Вы удовлетворены этой ситуацией?

      – Что за издевательство! – воскликнул Воробьянинов, начавший было освобождаться из-под ига могучего интеллекта сына турецко-подданного.

      – Молчание, – холодно сказал Остап, – вы не знаете, что происходит. Если мы сейчас не захватим нашу мебель – кончено. Никогда нам ее не видать. Только что я имел в конторе тяжелый разговорчик с заведующим этой исторической свалкой.

      – Ну, и что же? – закричал Ипполит Матвеевич. – Что же сказал вам заведующий?

      – Сказал