Диагноз: любовь. Дарья Сойфер

и на виду у всех размахивал ее широкими физкультурными шортами.

      – Ты ведь не из тех, кто ест и вызывает рвоту? – продолжал он. – Потому что при таком питании твоя фигура кажется неоправданно худой…

      – Пшел вон, – зашипела Ника, чувствуя, как раздуваются ноздри. – Пшел вон отсюда!

      – Да ты чего? – удивился Паша. – Нормальные вопросы. Когда мы имеем дело с болями в животе, часто они вызваны проблемами с желудочно-кишечным трактом, а это, в свою очередь, следствие неправильного питания. Булимия и анорексия – то, что надо исключить в первую очередь, зная о твоих проблемах…

      – Ну все, Исаев!

      – Тише, тише, – он примирительно поднял руки и заговорил елейным тоном: – Все в порядке. Нет – так нет, не кипятись. Здесь только ты и я, никто не узнает. Ты же слышала о врачебной тайне?

      – Я тебя по-хорошему прошу… – начала она.

      – Понял! Сейчас уйду. Две минуты. Дай руку.

      Ника с опаской протянула ему ладонь, словно он мог вложить в нее дохлую лягушку, как в детстве. Но он всего лишь обхватил пальцами запястье и взглянул на часы, считая пульс. Пальцы были сухими, теплыми и уверенными. Конечно, с чего бы ему было нервничать, ведь это не она его доводила до белого каления.

      – Ну вот, восемьдесят, – с улыбкой резюмировал Паша. – В рамках нормы, хотя ты немного психанула.

      – Только не говори, что эти издевательства – обычный врачебный тест, – буркнула Ника.

      – Какие издевательства? – его брови дернулись вверх, и лоб наморщился. – Я ведь сказал только, что ты худая. Теперь и это считается обидным? Ладно, ложись, поднимай футболку.

      – Зачем? – нахмурилась Ника.

      – Карташова, хорош препираться! Я могу сейчас сказать твоей матери, что подозреваю аппендицит, и поедешь на «Скорой» выяснять отношения с другими врачами.

      Сердито сопя, Ника улеглась и задрала футболку, радуясь, что на ней благопристойный плотный лифчик телесного цвета. С ее объемом чашек было не разбежаться в «Секретах Виктории», главное – широкие лямки, чтобы не желающие худеть части тела оставались на высоте.

      Ника ждала от Исаева, что он присвистнет, округлит глаза или отпустит какую-нибудь пошлость, но он просто принялся задумчиво прощупывать ее живот.

      На долю секунды Нике стало даже обидно, что он не проявил к ней никакого интереса, кроме врачебного. Само собой, она помнила про этику, профессионализм и все дела, но ведь было бы до жути приятно, если бы именно он после долгих лет издевательств вдруг заметил, как она преобразилась. В сказке про гадкого утенка Нике всегда нравился момент, когда в финале бывший неказистый птенец со стаей лебедей летит над скотным двором. И сейчас она ощущала себя тем самым лебедем, а Исаев неплохо подходил на роль всех обитателей скотного двора, вместе взятых. В конце концов, почему Пашины подколки до сих пор так действуют на нее? Ведь это он разъелся, а не она, и это ей впору его дразнить.

      От теплых пальцев ее кожа покрылась пупырышками. Подумать только! Паша Исаев – в ее комнате, а она лежит перед ним полуголая… Лет десять назад… Да что там, еще сегодня утром если