Из плена тьмы. Если ты долго смотришь в бездну, то тьма поглощает тебя. Валентина Вануйто

меняла мои чувства, обостряя их, будоража всплесками, делая пронзительными. Чувства становились все обостреннее. Где я? Что случилось? Эти вопросы сверлили мой мозг до боли. Я не очень-то любила головную боль, которая отнимала силы. Но только боль и заставляла лихорадочно искать выход из создавшейся ситуации. Судорожно начала шарить руками вокруг себя. Подо мной оказалась пустота, над ней – пустота, справа – пустота, и слева тоже была пустота. Говоря о пустоте, обычно представляют пустое пространство без материи. Однако в другом, абсолютном смысле, под пустотой можно понимать отсутствие не только материальных объектов, но и самого пространства. Возможна ли такая пустота? Возможна! В данное время я и находилась в этой пустоте. Дома, если я считала, что вокруг меня пусто и я одинока, пространство не было пустым. Ведь дом уже наполнен мной, моими мыслями, моими страхами. Я заполняла собой это пространство. Таким образом, нет пустоты, а есть образное и эмоциональное восприятие пространства, где привычного для нас очень мало. Господи! Ни света, ни воздуха, ничего. Я словно была замурована в этой кромешной тьме, которую и разглядеть-то нет возможности!

      – Господи! Господи! – шептала я, изучая руками пространство вокруг себя, надеясь, что наткнусь на какую-нибудь стену. – Неужели меня закопали живьем?! Только не это! Не хочу умирать в гробу! В каком гробу, если моя рука свободна и не упирается в стенку, – на какие-то доли секунды в памяти возник образ Н. Гоголя, который боялся умереть в гробу. Вспомнила все, что читала, что слышала: про закопанных заживо. Вот в чем дело! Усмехнувшись своим глупым мыслям и все еще надеясь проснуться, я закричала: – А-а-а-а! Только не это! – И крикнула во тьму: – Я жива-а-а-я-я-я! Есть тут кто-нибудь???

      Я орала так, что своими криками должна была поднять покойников из могил. Они не могли не услышать! Когда страх было невозможно терпеть, я кричала что есть силы одна во тьме, и мне становилось легче, впрочем, на короткое время. Но и это уже было хорошо: если хоть на секунду мне станет легче, я готова это делать много раз. Меня никто не слышит, и не услышит. Никто не придет. Мир отказывался признавать мое существование. Полностью опустошенная, я опустилась, обхватил колени руками, и вновь заплакала. Будто внутренний голос, живущий своей собственной жизнью, сказал, что я должна успокоиться и думать трезво, подсказал направление, в котором может быть выход.

      Блуждаю я во тьме кромешной

      Не видя белый свет,

      Не знаю я, где скрылся выход,

      Которого уж нет…

      Не слышу я ни звука рядом:

      Глухая тишина… —

      сверлили мой мозг стишки готтесы Даркнесс. Я и сама была из представителей этой субкультуры. Поэтому мне нравилось все, что касалось тьмы. Но, только не в данное время. Эта тьма мне уже не нравилась. Мне очень хотелось вырваться из ее тисков.

      Безмерная душа блуждая

      В пустыне, выжженной судьбою

      От дикой жажды умирая,

      Томилась, мучаясь собою.

      И кто-то гнал ее незримо,

      Туда, где радости не знают.

      Где день и ночь, проходят мимо,

      Туда, где даже камни тают, —

      пролетели