Человек в трех измерениях. В. Д. Губин

Коллективная изворотливость в нежелании разделять те высокие идеалы, к воплощению которых их призывают, – это лежит на поверхности, и, тем не менее, именно это и только это делает массы массами» (Там же. С. 17–18).

      63

      См.: Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994. С. 18.

      64

      Элиаде М. Там же. С. 48. Ср.: «Не только пространство, но и время производно от культа. Мы живем в ритме праздников. Мы считаем дни и года: столько-то от Рождества, столько-то от Пасхи, столько-то лет от Рождества Христова как начала летоисчисления. Уничтожьте все культовые времена – и не станет календаря, извлеките все религиозное содержание из времени – и оно сольется в безразличную среду» (Флоренский П. Из богословского наследия // Богословские труды. М., 1977. Сб. XVII. С. 133).

      65

      Розанов В.В. Опавшие листья. М., 1990. С. 547.

      66

      Элиаде М. Указ. соч. С. 126. «Противоречивость животной и человеческой природы в человеке проявляется и в отношении естественного человека к религии, к Богу. Массы приняли во внимание только образ Бога, но никак не Идею. Они никогда не были затронуты ни Идеей Божественного, которая осталась предметом заботы клириков, ни проблемами греха и личного спасения. То, что их привлекло, это феерия мучеников и святых, феерии страшного суда и пляски смерти, это чудеса, это церковные театрализованные представления и церемониал, это имманентность ритуального вопреки трансцендентности Идеи. Они были язычниками – они, верные себе, ими и остались, никак не тревожимые мыслями о Высшей Инстанции и довольствуясь иконами, суевериями и дьяволом. Практика падения по сравнению с духовным возвышением в вере? Пожалуй, даже и так. Плоской ритуальностью и оскверняющей имитацией разрушать категорический императив морали и веры, величественный императив всегда отвергавшегося ими смысла – это в их манере. И дело не в том, что они не смогли выйти к высшему свету религии, – они его проигнорировали. Они не прочь умереть за веру, – за святое дело, за идола. Но трансцендентность, но связанные с ней напряженное ожидание, отсроченность, терпение, аскезу – то высокое, с чего начинается религия, они не признают. Царство Божие для масс всегда уже заранее существовало здесь, на земле – в языческой имманентности икон, в спектакле, который устроила из него Церковь. Невероятный отход от сути религиозного. Массы растворили религию в переживании чудес и представлений – это единственный их религиозный опыт» (Бодрийяр Ж. В тени молчаливого большинства. С.12).

      67

      Элиаде М. Указ. соч. С. 128.

      68

      Шпенглер О. Закат Европы. Т. 1. С. 538. «Так, например, религия, которая под воздействием чистой справедливости способна претвориться в историческое знание, – религия, которая подлежит строго научному изучению, – осуждена в то же время на полное уничтожение в конце пути» (Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // Ницше Ф. Соч.: В 2 т. Т. 1. С. 199–200).

      69

      Там же. С. 539.

      70

      Там же. С. 546–547.